— Вы… не люди…
Он сглотнул, борясь с собой, силясь поднять руку, ставшую неожиданно слишком тяжелой, и убить алую ведьму. И не мог этого сделать.
Ива положила обе ладони ему на грудь, приподнялась на цыпочках так, что их губы почти соприкоснулись. Она ощутила, как вздымается от дыхания его грудная клетка, чувствовала жар его кожи. А план-то вопреки сомнениям, кажется, вот-вот сработает!
— Как тебя зовут?
«Имя. Я должна знать его имя!»
— Ксандор, — ответил он прежде, чем понял, что приоткрывает алой ведьме лазейку к своей душе. Поперхнулся, словно имя застряло у него в горле, да поздно.
— Ксандор… — прошептала Ива, приподняла маленькую ладонь и погладила своего убийцу по щеке, ожидая ощутить колючую щетину, но кожа была мягкой, видно, префект побрился только перед ее приходом. — Ксандор…
Она произносила его имя, обволакивая его, увлекая, маня к себе, словно сама любовь, которой нельзя было отказать. Меч вырвался из руки префекта и неслышно упал на циновки. Ксандор взял Иву за плечи, сжал, чтобы оторвать от себя, отбросить в сторону, а после, избавившись от наваждения, убить проклятую колдунью. Но вместо этого прижал Иву к груди. Серые глаза заволокло туманной дымкой. Он был опьянен близостью прекрасной девушки, ароматом ее тела, ее нежным голосом, но под присягой поклялся бы, что она околдовала его.
Ива не торопилась, боясь спугнуть добычу, которая сама шла в руки.
Насколько все стало бы проще, если бы она могла прямо сейчас сотворить кинжал. Один удар в сердце — и все кончено. К сожалению, кинжал, сотканный из ее жизненной силы, может сработать только в одном из миров-отражений.
Алые жрицы знают, что таких миров тысячи и лишь жрица может приоткрыть дверь в любой из них. Один поцелуй — и Ива перенесет Ксандора в другой мир и в другое тело.
Ива прежде никогда не пробовала и не знала, как это работает. Они с сестрами всю ночь напролет изучали древние свитки, но удалось узнать немногое: переместятся их души, причем мужская всегда оказывается в теле мужчины, а женская — в теле женщины. Их пустые оболочки погрузятся в беспробудный сон, ожидая возвращения жизненной энергии, но если кто-то из них умрет в другом мире, то погибнет и оставленное тело. Переход срабатывает во время поцелуя, потому что в этот момент происходит наибольший выброс силы, сплетенной из мужского и женского начал.
Именно это Ива и задумала. Они переместятся. Ива сотворит кинжал и, пользуясь замешательством врага, проткнет его сердце. Префект умрет, энергетическая связь разорвется, и Иву выкинет назад в тело. Возможно, получится незаметно выбраться из палатки и сбежать. Все просто.
Ксандор, больше не в силах противиться влечению, коснулся губ Ивы. Застонал, остатками разума понимая, что нарушает приказ, что все-таки попался в сети ведьмы, увяз, как муха в паутине. Но губы алой ведьмы нежны и свежи, как бутон цветка, и пахнет она весной, так же, как пахнут молодые листочки на гибких ветвях, что летят по ветру… Ива… Ива…
«Сейчас я убью тебя, Ксандор!» — торжествовала Ива, едва удерживаясь от того, чтобы не вцепиться зубами в губу врага.
А после вытянула из мерзавца душу.
Глава 5
Иве показалось, что она рухнула в непроницаемо-черный омут. Воронка втянула ее, закружила, выбила из легких воздух. Ива не могла вдохнуть, не могла пошевелить руками. У нее, кажется, и рук-то не было. Она уже успела испугаться, решив, что где-то допустила ошибку, но тут поняла, что стоит на ногах. Где-то… Где? Тьма посерела, но не рассеялась окончательно. Ива ничего не могла разглядеть.
«Получилось? Или нет? — была первая мысль. — Сначала кинжал! Потом разберемся!»
У нее, как и у Ксандора, было всего несколько секунд, чтобы прийти в себя и начать действовать. Ива протянула руку и призвала всю свою жизненную силу. Сначала ощутила покалывание в пальцах, как бывает, если отсидишь руку, потом почувствовала гладкую прохладную рукоять, а после увидела, как из ладони выросло светящееся узкое лезвие. На сотворение кинжала ушло несколько мгновений. Но где же Ксандор?
Ива подняла над головой кинжал, что сиял тусклым светом: в этом свечении можно было хоть что-то разглядеть. Она находилась в телеге, где в беспорядке были накиданы тюки и мешки. Телега стояла посреди леса на узкой проселочной дороге, по обочинам которой темной массой бугрились кусты, покрытые бурой осенней листвой.
Напротив Ивы, упершись ногами в доски, стоял мальчишка лет пяти с вилами наперевес. Вихрастый, щуплый, в застиранной холщовой рубашонке, едва прикрывающей чумазые колени. А где же?.. Ива, не обращая ни малейшего внимания ни на мальчишку, ни на вилы, что ходили ходуном в дрожащих от усердия руках, наклонилась и заглянула за бортик телеги. Не увидела ничего интересного, разве что бабки лошади, измазанные в дорожной грязи.
— Ксандор! Проклятие! — выругалась она вслух. — Сбежал, гад! Когда успел!
В этот момент мальчишка издал тоненький возглас и, судя по всему, вознамерился насадить Иву на вилы, вот только силы у него пока было маловато, так что зубья лишь оцарапали спину.
— Ах ты! — в сердцах воскликнула Ива, хотела было добавить словцо покрепче, но сдержалась: мальчишка, верно, напугался, увидев, как сверкнуло лезвие.
Ничего не поделать — придется отложить расплату на потом, а сейчас отправляться на поиски мерзавца. Интересно, в чье тело она вселилась?
Ива примирительно подняла руки, в которых больше не было кинжала.
— Малыш, не бойся. Я твоя мама?
Мальчишка, вцепившийся в вилы, как в спасательный круг, медленно покачал ушастой головой.
— Ты — плоклятая алая ведьма! И я тебя убью!
Звук «р» он выговаривал пока плохо, и оттого угроза прозвучала совсем не так сурово, как он надеялся. Мальчишка услышал, как звучит его голос, и Ива увидела, как округлились его глаза: кажется, вот-вот грохнется без чувств. Да Ива и сама была близка к обмороку.
— Ксандор? Что за…! — приличные слова закончились, а неприличные Ива не решилась произносить при ребенке.
При ребенке? О, милостивая богиня! В тело мужчины, значит! Ну да, ну да, не девочка же! А вилы-то как свирепо держит!
— Отдай! — устало сказала Ива.
Без труда выдернула вилы из рук мальчугана и выкинула за борт телеги.
Мальчишка кинулся на нее с кулаками, но она приподняла его за шиворот, как котенка, и встряхнула. Он пыхтел, выкручивался, норовил извернуться и укусить руку, что держала его. Ткань рубашки трещала, но не рвалась.
«Это не мальчик! — сказала себе Ива. — Настоящему мальчику мой кинжал не причинит вреда. Я убью врага. Я спасу сестер!»
Ива закусила губу и сотворила кинжал. Мальчишка, понимая, что ему не уйти, обвис в руках и, не отводя взгляда, смотрел на сияющее лезвие.
— Поставь на ноги, — сказал он. — Умлу с достоинством.
