— Эй, пьяница! Вставай, приехали.
Ноль эмоций. Закатываю глаза, просовываю руку между сидений и довольно бесцеремонно трясу Татку за плечо. А она морщит маленький нос, кладет свою ладонь на мою руку и потирается об нее щекой. И совершенно неожиданно меня ведет от этой странной неосознанной нежности. Ведет так, что вмиг становится жарко. Хотя я уже давным-давно выключил обогрев.
— Ну, как же ты так накушалась, а? — мне и даром не нужны эти чувства, но, будто не контролируя сам себя, я зарываюсь в ее волосы пальцами. И как раз в этот момент она резко распахивает глаза.
— Что ты сказал? — хрипит, озираясь по сторонам.
— Спрашиваю, с чего ты так наклюкалась?
— С горя! — выдает эта пьянь. — Люди влюбляются, женятся, детей рожают, а я…
Татка, наконец, садится и, неловко взмахнув рукой, нечаянно бьет себя по лбу. Закусываю изнутри щеку, чтобы не засмеяться.
— Ну, так, а тебе что мешает?
— Мешает, что? — непонимающе хлопает глазами Татка и смотрит на меня, открывшего перед ней дверь, снизу вверх.
— Влюбляться, жениться, детей рожать, — повторяю пункты из списка, вытаскивая её тушку из салона. Ну, хоть не заблевала мне здесь все. И то — хлеб.
— Так это… отсутствие возможности.
— Дурное дело не хитрое.
— Не скажи… Ик… — покачивается из стороны в сторону, как мачта на ветру, Татка. — У меня и секса-то… ик… знаешь, сколько не было?
Воу-воу! Погодите. Мы ж тут с другим разобраться пытались…
— Сколько? — сглатываю вязкий ком в горле. А эта дурочка и впрямь задумывается. Подпирает спиной раскрашенную черно-желтыми полосками сваю и, комично шевеля губами, будто действительно ведет подсчет, загибает длинные пальцы. Мой взгляд скользит вниз. Я только сейчас обращаю внимание на то, какие узкие у нее ладони. Я таких, пожалуй, не видел. Но при этом такие… Будто задубевшие. Наверное, от септиков и постоянной мойки. Руки оперирующего хирурга, вдруг вспоминаю я.
Хирурга, у которого давно не было секса.
— Два года? Или три? Не помню.
Постойте… Это она о чем?
Пока я замираю в безрезультатной попытке примерить на себя эти дикие цифры, Татка отрывается от колонны и, все также пьяно покачиваясь, направляется к лифтам. Иду за ней следом. Ну, во-первых, потому, что я обещал Кире проводить ее до квартиры, а во-вторых, потому, что этот вечер так сильно не похож на все другие мои вечера. Самое то, чтобы не закиснуть в опостылевшей череде будней.
— Какой этаж?
— Ик… Пятый?
Сам я, подобно Карлсону, живу на крыше. Мне принадлежит один из двух расположенных там пентхаусов, но на пятый, так на пятый. Лифт просторный. А мы почему-то стоим так близко, что я могу видеть янтарные крапинки в ее желтых, как у моего потерявшегося кота, глазах. Сейчас таких расфокусированных и пьяных.
Лифт звенит, двери открываются. Одновременно делаем шаг к выходу и замираем, соприкоснувшись пальцами. Сам от себя такого не ожидал. Детский сад какой-то. Хмурю брови и отступаю в сторону, пропуская Татку вперед. Она косится на меня, хлопает по карманам. Перетряхивает сумочку и виновато закусывает губу.
— Похоже, я ключи на работе забыла…
Да чтоб его все! Чего-то такого я и ожидал. Тяжело вздыхаю, вкладывая в голос всю скопившуюся во мне усталость, и равнодушно бросаю:
— На работу я тебя не повезу. Переночуешь у меня, а утром что-нибудь придумаем.
Трясу головой, возвращаясь в реальность. Линев куда-то ушел, как и его подчиненные, и я остался в огромной переговорной один. Всегда один. На какой бы вершине не был…
Впрочем, к черту эту лирику. Меня… жена ждет. Ухмыляюсь и иду к себе. Захлопываю за собой дверь, оглядываюсь в поисках Таты и обнаруживаю ее спящей на диванчике у противоположной от письменного стола стены. Подхожу ближе и сажусь на подлокотник, не совсем понимая, что делать дальше.
Глава 4
Тата
Я чувствую его взгляд, но все равно не сразу заставляю себя проснуться. Стряхиваю остатки сна с ресниц, зеваю в ладошку и задираю голову к сидящему на подлокотнике дивана Климу. Он выглядит уставшим. Хотя, наверное, за столько лет, я уже должна была привыкнуть видеть его таким — с тревожными тенями, залегшими под глазами, и выражением озабоченности на лице. А еще он явно давно не стригся. Волосы Клима отрасли и собрались на голове в маленькие, делающие его облик немного более доступным, барашки. Мне так сильно хочется их коснуться, что моя рука взмывает вверх раньше, чем я успеваю обдумать, как он расценит этот мой странный жест. Зарываюсь пальцами в неожиданно мягкой шевелюре и ловлю его немного растерянный взгляд. Эта растерянность — первая живая эмоция, которую Клим позволяет мне видеть. В обычной жизни они спрятаны так далеко, что иногда я задаюсь вопросом — а остались ли в нем какие-то чувства в принципе? Выжили ли они в той бесконечной гонке, с дистанции которой он никак не заставит себя сойти, хотя давно уже может себе позволить расслабиться?
— Зарос, — комментирует очевидное Клим, потирая действительно заросшую щеку. Я улыбаюсь, касаюсь пальцами затылка, ловлю кончиками занимающуюся в его сильном теле дрожь и резко отдергиваю руку, когда он вскакивает: — Ну, что? Едем? У меня всего ничего времени между встречами.
— Раз так, зачем тебе вообще ехать? Я и сама прекрасно доберусь.
Это даже не обида, а банальная констатация факта. Мне не нужна его помощь, я привыкла рассчитывать на себя. А Климу, ну правда, нужен хоть один такой человек. Которому ничего… абсолютно ничего от него не надо.
— Сказал же — отвезу. Нам нужно поговорить.
Пожимаю плечами. На самом деле каждая минута с ним становится для меня бесценной. И как я ни пытаюсь убедить себя забыть его, начать жить своей жизнью, дать шанс другому хорошему парню, все мои планы летят псу под хвост, стоит только Климу Терентьеву вновь возникнуть на моем горизонте.
Клим подхватывает пальто, протягивает мою куртку и, как истинный джентльмен, помогает одеться. И я стараюсь максимально растянуть этот процесс, чтобы успеть насладиться теплом его тела и ароматом. Подумать только. Он — мой муж!
Под любопытствующие взгляды офисного планктона идем к лифтам и спускаемся вниз. У выхода из здания нас уже поджидает машина. Проигнорировав водителя, Клим сам распахивает передо мной дверь и садится рядом, обдавая новой порцией своего аромата.
— Так что там по поводу развода? — вложив в голос как можно больше равнодушия, интересуюсь я, напоминая скорее себе, чем ему, о том, что это все не по-настоящему.
— Я как раз хотел об этом поговорить.
— Правда? А о чем здесь разговаривать? Наверное, нам просто нужно написать заявление о разводе — и дело с концом.
— А куда нам, собственно, спешить?
