На том конце провода был лейтенант Джозеф Козензак, который попросил соединить его с помощником окружного прокурора. Он хотел посоветоваться по делу о пропавшем человеке, и я попросил его продолжать.
Я тогда руководил службой окружного прокурора в Третьем округе, северо-западном пригороде Чикаго площадью в двести квадратных миль с населением около миллиона. У меня в штате значилось двенадцать помощников, и я курировал уголовные преступления и серьезные правонарушения, а также улаживал вопросы с местными полицейскими и представителями поселковых властей.
Помещение в Дес-Плейнсе нам выделили самое скромное: комнатушка 4,5 на 6 метров, обставленная разномастной казенной мебелью. У меня не было даже своего стола, и я ютился где придется, бок о бок со своим старшим следователем. Нам обоим пришлось сильно потесниться, чтобы освободить стул для Козензака.
Лейтенант быстро ввел меня в курс дела и попросил выписать ордер на обыск, поскольку считал, что Гейси удерживает Листа в доме. Я посмотрел материалы ареста подозреваемого: как обычно, деталей не густо, но отметка о гомосексуальных наклонностях не предвещала ничего хорошего.
– Составьте ордер на обыск, я его подпишу. Но вам придется позвонить в Ватерлоо, чтобы подкрепить обвинение в гомосексуализме.
Лейтенант помедлил и признался:
– Я никогда раньше не составлял ордер на обыск.
– Грег, – позвал я, – иди сюда.
Мой старший следователь, Грег Бедоу, был полицейским из управления шерифа, направленным на службу в офис окружного прокурора. Мы с ним работали уже около года. Я знал, что Грег сумеет составить приемлемый черновик ордера, поэтому отправил его помочь Козензаку.
Лейтенант позвонил в участок и попросил узнать больше деталей насчет ареста Гейси в Айове, и затем они вместе с Бедоу набросали вполне достойный план официального обвинения, которого судье хватило бы, чтобы подписать ордер на обыск. Тогда я думал, что мы столкнулись с возможным похищением. Но если юноша сел в машину добровольно, нам вряд ли удалось бы доказать факт последующего принуждения. Требовалось больше данных о деле из Айовы. Пока Козензак с Грегом корпели за пишущей машинкой, я решил кое-что проверить.
Как выяснилось, родители Роба Писта снова приходили утром в участок: по их мнению, полиция попросту бездействовала. Они не сомневались, что Гейси насильно удерживает их сына, и Гарольд Пист требовал взять дом подрядчика штурмом и спасти Роба. Когда же им объяснили, что Гейси не явился на допрос, Листов возмутило, что полиция так мягко обращается с подозреваемым.
Козензак попытался их успокоить, пообещав, что заставит Гейси пройти тест на детекторе лжи (у Джо была лицензия полиграфолога).
Пист окончательно разозлился и поднял на смех планы лейтенанта. Встреча закончилась тем, что Козензак, надеясь предупредить необдуманные шаги со стороны семьи, сообщил, что Гейси привезут в участок, а детективы тем временем попробуют получить ордер на обыск дома.
Увы, Джиму Пикеллу и Рону Адамсу не удалось выяснить в Ватерлоо ничего нового. Из-за недавно принятых федеральных законов о разглашении личной информации власти ужесточили процедуру раскрытия данных. Поскольку по телефону представитель правоохранительных органов не может подтвердить свою личность и доказать, что имеет право на получение запрошенных данных, оставалось лишь надеяться на великодушие коллег.
Однако власти Ватерлоо отказались сообщать какую-либо информацию, хоть и было понятно, что им есть что сказать. Лишь спустя пару часов нам удалось узнать детали дела: Гейси работал в «KFC», где был замечен в нескольких инцидентах с подчиненным. Он их связывал или сковывал наручниками, а одного изнасиловал. Все жертвы были мальчиками-подростками.
В 11 утра Гейси наконец позвонил Козензаку и снова спросил, нужен ли он еще полиции, а потом объяснил, что его машина пострадала в аварии, но обещал приехать через двадцать минут. Козензак попросил Пикелла провести беседу и задержать Гейси, пока сам Джо не вернется из моего офиса.
В 11:40 Пикелл проводил Гейси, одетого в чистые темные брюки и кожаную куртку, в комнату для допросов. Подрядчик рассказал, что приехал в «Ниссон» по просьбе Фила Торфа и около часа обсуждал с ним предыдущую реконструкцию, которую проводил в магазине. Там он пробыл с 17:30 до 19:15, потом поехал домой и из сообщения Торфа на автоответчике узнал, что забыл в лавке свой ежедневник. (В разговоре с полицией владелец магазина четко дал понять, что не звонил насчет блокнота.) Гейси вернулся в «Ниссон» около восьми вечера, а уехал в 20:50. В первый раз он приехал на «олдсмобиле», а во второй – на пикапе. Если не считать разговора с Линдой Мертес, он общался только с одним сотрудником – по поводу стеллажей в подсобке. Правда, он упомянул Торфу, что летом собирается набрать новых работников, но ни с кем из ребят об этом не говорил.
Вернувшись из магазина домой, он опять-таки из сообщения на автоответчике узнал, что его дядя при смерти. Поехал в больницу Нортвест в Чикаго, но в живых его уже не застал. Тетя нашлась у соседей-родственников, и Гейси посидел с ними за пивом и обсуждением предстоящих похорон. Домой он добрался между 00:30 и часом ночи.
Пикелл спросил Джона о его бизнесе. Тот рассказал, что занимается подрядными работами уже десять лет. Проводил реконструкции универсамов и мелких лавок в нескольких штатах; за прошлый год оборот превысил миллион долларов. Раньше был поваром. В Норридже состоял в комитете по освещению, участвовал в политической жизни Чикаго. Гейси продемонстрировал визитку, на которой значилось: «Руководитель избирательного участка в Норвуд-парк-Тауншип». Также он добавил, что помогал проводить чикагский парад в честь Дня польской Конституции[4], а на праздники собирается в Вашингтон. Еще он упомянул, что дважды был женат, а теперь наслаждается холостяцкой жизнью.
Пикелл попросил Гейси дать показания в письменном виде, и тот согласился. Когда полицейский через полчаса вернулся проверить написанное, он заметил, что Гейси не упомянул разговор о найме рабочих на лето, лишь сообщил: «Я никогда не предлагал ни одному из сотрудников магазина работу. Только пошутил с Филом насчет его реплики, что он ничего не зарабатывает». Гейси пообещал добавить уточнение насчет летнего найма. К 13:20 он закончил составлять показания, но Пикелл попросил дождаться лейтенанта Козензака, и подрядчик согласился.
К полудню Бедоу составил достойное заявление для ордера; добавив информацию из Ватерлоо, можно уже было идти к судье. Я решил в качестве обвинений указать не похищение, а незаконное лишение свободы. Текст оставалось перепечатать и подписать.
Между тем Гейси начал жаловаться, что ему надо вернуться на работу, иначе он потеряет деньги. Он согласился ждать Козензака максимум до 14:30. Пикелл принес в мой офис стопку бумаг и предупредил:
– Он хочет уйти и уже грозился позвонить адвокату.
