Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
– А зачем портить жизнь человеку? – объяснила бабушка. – Я ж все понимаю. Лишняя копейка никому не помешает. Время сейчас тяжелое.
– Получается, что Вера… – Лена потерла виски, все еще не понимая, как реагировать на рассказ Карины.
– Нет, она не врала. Ей и не приходилось. Это мы за нее все придумали и создали ей биографию. Ну если я порекомендую тебе репетитора и скажу, что она преподает в консерватории, ты будешь проверять? Нет. Вот так и с Верой. Мы рекомендовали ее знакомым, а они доверяли. Нам. Понимаешь, о чем я говорю? Если Вера больна, а мы промолчим, это останется и на нашей совести. Ладно, если просто пьет. А вдруг она навредит ребенку? Не знаю… Испугает, например. Или даст ложную надежду родителям. Я не могу. Чувствую свою вину. Ведь я Веру тоже многим рекомендовала.
– Хорошо, допустим она придумала себе преподавание в консерватории. Допустим, она не такой великий педагог, как мы считали. Что мы можем сделать? Ведь нет никаких доказательств. Да и Зябкин не поможет. А чем?
– Да, я понимаю. Просто она мне звонит, понимаешь? Регулярно. Будто я ее лучшая подруга. Рассказывает про учеников, не знаю уж – реальных или выдуманных. Не знаю, как с ней разговаривать.
– Не отвечай на ее звонки, – посоветовала Лена.
– Да, я так и хотела. Но не смогла. Не знаю почему. Вера мне всегда нравилась. Понимаешь? Она была яркой, доброй, искренней. И талантливой. Ты ведь помнишь, как она джаз играла? Я ею восхищалась. Наверное, потому, что у меня не было ни одного таланта – я не умела танцевать, петь, играть. Поэтому Вера меня всегда завораживала. Да все мы ее обожали.
Лена помнила. Вера садилась за раздолбанный, ненастроенный инструмент, случайно оказавшийся на чьей-то даче, и играла так, что все плакали. Душой компании становилась она, а не Зябкин. Лишь Вера могла его затмить. В нее влюблялись как в человека. Она очаровывала сразу же. С ней хотелось сидеть, слушать ее истории из консерваторской жизни, хохотать. Вера все делала с артистизмом – и ела, и пила. Много, в удовольствие. Она сама прекрасно готовила и всегда приезжала на посиделки то с пирожками, то с блинчиками с мясом. Могла привезти целый таз капусты собственного засола. Или раздать всем в подарок банки с компотом из персиков – тоже собственноручно закрученных. С Верой было легко и весело. Она заряжала зверским аппетитом и диким, непреодолимым желанием напиться, танцевать до упаду, петь во все горло и гулять до утра. Именно поэтому на ней женился Зябкин, завороженный ее харизмой и яркостью. Поэтому с ней общались все его однокурсники, единогласно приняв ее в свой круг, куда остальные жены и мужья не допускались. Бытовые заботы, размеренная жизнь тут же забывались, если появлялась Вера.
Один раз – Лена это помнила прекрасно, будто вчера все произошло, – Вера привезла целую, неразделанную баранью тушу. Бог знает, где она ее достала. И положила ее на балконе. Зябкин тогда обзвонил всех с криками о помощи – он не мог на балкон выйти покурить, потому что на балконе поселился баран. Вера тем временем рубила тушу, доставала внутренности и, легко орудуя топором, советовалась с Зябкиным: может, из кишок колбасу накрутить? Зябкина тошнило, мутило, и его пугал вид радостной жены с топориком наперевес. Вера потом раздавала этого барана всем знакомым – Зябкин объявил, что ни куска в рот не возьмет. А Вера хохотала и рассказывала всем, что у Зябкина чуть сердечный приступ не случился, когда он увидел бараньи кишки.
От Веры можно было ожидать чего угодно. После барана она нашла пчеловода и стала закупать мед и прополис в промышленных масштабах. Но у Зябкина вдруг началась дикая аллергия, чего раньше не замечалось. После яблок, запеченных с медом, он чуть концы не отдал. Вера его откачала, но мед пришлось раздавать. Вера опять хохотала, легко расставаясь с припасами и говорила «на здоровье». Зябкин же даже свой любимый торт медовик перестал есть.
Их яркий событиями и происшествиями брак был обречен или на полный провал, или на долгое существование. В какой-то момент Зябкин признался Карине, что или сдохнет рядом с Верой, или сбежит от нее. Еще неизвестно, что лучше.
Как мужчина он, безусловно, страдал – жена затмевала его во всем. Но с этим он готов был смириться. Ужасно было другое: с Верой он вдруг стал страдать всеми заболеваниями сразу, хотя до этого на здоровье не жаловался. Стоило ей подобрать на помойке кота – странное существо с глазами разного цвета, неправильным прикусом и взглядом убийцы, которого она считала самым красивым в мире, как у Зябкина началась сильнейшая аллергия на кошачью шерсть. Он задыхался, краснел, глаза слезились. Кота он ненавидел, тот отвечал взаимностью, гадя в зябкинские ботинки и укладываясь аккурат на его подушку. Как-то ночью у Зябкина случился такой приступ, что чуть до анафилактического шока не дошло. После этого кота пришлось пристраивать в добрые руки. Кот давно жил у других хозяев, а Зябкин все еще чесался, покрывался пятнами, проветривал квартиру, поскольку ему чудился запах кошачьей мочи. Все костюмы он сдал в химчистку, но даже после полной дезинфекции находил шерсть то на брюках, то на пиджаке.
Когда Вера поставила в комнате аквариум с рыбками, у Зябкина появился лающий кашель. Он ходил по врачам, сделал флюорографию, стал подозревать у себя неизлечимое заболевание, чуть ли не с жизнью прощался. Глотал зонды, чтобы проверить гортань. Пил сиропы и таблетки. Ничего не помогало – он кашлял так, будто работал на рудниках. Рыбки при всем этом ему нравились, и он каждый вечер подходил к аквариуму и сыпал корм. Лишь один врач совершенно случайно обнаружил причинно-следственную связь и заподозрил аллергию – на рыбий корм.
Аквариум отдали в местный детский сад, а Вера завела пуделя, которого назвали Шурик. Зябкин любил собак, но на расстоянии. Пудель же полюбил его страстно, с первого взгляда, и признал единственным хозяином. Зябкину понравилось выходить по утрам, выгуливая Шурика, он наслаждался свежим воздухом и прогулками. По вечерам спешил домой, чтобы выйти с Шуриком на вечерний променад. Но прошел всего месяц, может, чуть больше, как Зябкину снова поплохело. Его тошнило, мутило, настигали приступы рвоты. Он списывал все на еду, погоду и стресс. Опять ходил по врачам, которым рассказывал, как проходил быстрым шагом минимум по пять километров в день и так прекрасно себя чувствовал, как никогда. И лишь один врач, тот же, что выявил аллергию на рыбий корм, заподозрил у Зябкина глистов. Самых обычных. Зябкин диагноз отверг категорически – откуда глисты? Он ведь даже суши не ест! Врач сказал, что суши – не единственный источник заражения, так сказать. И поинтересовался, не нашли ли замену рыбкам. Зябкин ответил – нашли. Пса Шурика. Но от него никакой аллергии, одна радость и польза для здоровья, в том числе психического.
– Он меня любит, – чуть не плача, признался Зябкин врачу.
– Это понятно, – ответил тот и поинтересовался, не давали ли Шурику таблетки от глистов. Зябкин ответил, что нет, не давали. Откуда у Шурика глисты? Он тоже суши не ест. Врач прописал таблетки и Зябкину, и Шурику. Сданный анализ на яйцеглист подтвердил диагноз. Зябкин быстро пошел на поправку, а Шурик совсем плохо выглядел, в один из дней не смог даже встать. Ветеринар констатировал сердечно-сосудистую недостаточность.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
