– Естественно, что соседи выражают свое сочувствие, – ровно ответила Джоанна. – Лайонела очень любили.
– Думаешь, мне надо это напоминать? – Синтия схватила пригоршню бумажных салфеток из коробки и приложила к совершенно сухим глазам. – Честное слово, Джоанна, ты можешь быть такой бестактной! Я иногда думаю, что у тебя вообще нет сердца. – Она сделала паузу. – Я заметила, что никто из них не поднялся, чтобы проведать меня. Полагаю, теперь мной будут пренебрегать. – Синтия вздохнула. – А могло бы быть совсем по-другому.
– Последним заезжал Генри Фортескью. – Джоанна сняла со стула кучку белья и тонких, как паутинка, чулок и села.
– Старина Фортескью? – Синтия резко села, и палантин соскользнул с плеча. – Он случайно не говорил о завещании Лайонела? Не намекнул, как обстоят дела?
Джоанна уже привыкла к мачехе, но иногда эгоизм Синтии потрясал ее.
– Нет, завещание будет прочитано после похорон, – ответила она напряженно и сглотнула. Когда приедет Габриель.
– Конечно. – Синтия коварно улыбнулась. – Возвращение блудного наследника. Неудивительно, что ты так нервничаешь.
Джоанна собиралась раздраженно возразить, что она совсем не нервничает, но вовремя остановилась.
– Что ты чувствуешь при мысли о вашей встрече? – Синтия угостилась еще одной шоколадной конфетой. – И еще важнее, что почувствует он при виде тебя? Он должен винить тебя за то, что не был здесь два года. В конце концов, он жил отдельно не только от тебя, но и от своего отца, и теперь разлучился с ним навсегда.
– Не стоит напоминать мне об этом, – печально сказала Джоанна. – Я знаю, что это мне нужно было уехать.
– Ой, не будь идиоткой, Лайонел никогда бы этого не допустил, – нетерпеливо возразила Синтия и стала рассматривать пятнышко на ногте. – Тебе ведь известно, что он был безумно влюблен в твою мать, не так ли?
Потрясенная Джоанна молча уставилась на нее.
– О чем ты говоришь? – спросила она наконец.
– Твой отец рассказал мне все. – Синтия равнодушно пожала плечами. – Казалось, это была детская влюбленность, да и семьи были против, потому что они двоюродные брат и сестра. Но Джереми считал, что Лайонел вздыхал по ней всю жизнь. – Она многозначительно улыбнулась. – Как ты думаешь, почему я привезла тебя сюда после смерти твоего отца? Я знала – все, что мне надо сделать, это немного его растрогать, и нам предоставят кров.
– Думаю, он руководствовался скорее чувством долга по отношению к своей семье, чем какой-то тайной страстью, – ответила Джоанна отчужденно. – Ты же не думаешь, что он женился на Валентине в отместку?
Синтия опять пожала плечами, раздраженно поправляя спадающий палантин.
– Бог знает, почему он на ней женился. На мой взгляд, они были самой неподходящей парой. – Она поджала губы. – Можешь себе представить? Римская красавица, чья родословная тянется из средневековья, заживо похороненная в английской деревне. Должно быть, она думала, что умерла и попала в ад.
– Но все-таки они оставались вместе, – возразила Джоанна.
– Насмешка небес. – Синтия зевнула и съела еще одну конфету. – Джереми рассказывал мне, что они постоянно закатывали грандиозные скандалы – швырялись тарелками и вопили. Так что понятно, почему Габриель совсем не ангел, несмотря на свое имя.
Она помолчала, на лице появилось томное выражение.
– Думаю, поэтому бедный Лайонел так боялся связывать себя обязательствами во второй раз. Если бы мы провели больше времени вместе, я смогла бы утешить его.
И коровы начали бы летать, неприязненно подумала Джоанна.
Что бы ни предполагала ее мачеха, сама Джоанна никогда не замечала в поведении Лайонела по отношению к Синтии ничего, кроме нарочитой вежливости. А вот портрет его жены в полный рост до сих пор висел на почетном месте в спальне в стиле эпохи Якова I, центр которой украшала большая кровать на четырех резных столбиках. Лайонел занимал эту комнату до самой своей смерти.
Синтия бросила на падчерицу злобный взгляд.
– Габриель когда-нибудь швырял в тебя тарелки? Нет, полагаю, он слишком сдержан, хотя мне часто казалось, что под внешним спокойствием скрывается что-то неистовое.
Джоанна с неприязнью сжала губы.
– Я бы так не сказала.
– Не сомневаюсь. Еще один брак, заключенный в аду. – Синтия засмеялась и задумчиво сказала: – Габриель, должно быть, проклинает тот день, когда позволил себя вовлечь в эту историю.
Джоанна поднялась на ноги.
– Скоро у тебя появится возможность спросить у него самого. Хотя я сомневаюсь, что он ответит.
– Поживем – увидим. – Синтия, как кошка, вытянулась на большой кровати. – Ты же знаешь, между нами меньше шести лет разницы. Ему, может быть, нужна… наперсница.
Что-то в ее голосе остановило Джоанну на полпути.
– О чем ты говоришь? – спросила она ошеломленно. – У тебя не получилось с отцом, так ты собираешься попробовать с сыном?
В голубых глазах Синтии вспыхнул стальной огонек.
– Грубовато, но вполне точно, – ответилаона. – Бог свидетель, мне придется что-нибудь предпринять. В отличие от тебя, я не могу рассчитывать на завещание Лайонела. Конечно, если бы мы были официально помолвлены, тогда другое дело: у меня были бы какие-то права. Хотя он должен был оставитьмне коттедж Лакспар, я часто намекала ему на это. – Она сделала паузу. – В любом случае, какое тебе дело? Ты не хочешь Габриеля, так зачем быть собакой на сене?
Джоанне казалось, что все происходит во сне.
– А тебе не мешает тот факт, что мы еще женаты?
– Нет. Габриелю, думаю, тоже, – ответила Синтия.
Все, что Джоанна могла сделать, – это постараться не хлопнуть дверью. Ее сердце стучало, и, к своему удивлению, она чувствовала себя отвратительно, когда вернулась в свою комнату, чтобы переодеться к ужину.
Габриель и Синтия, повторяла она про себя. Синтия и Габриель. Действительно ли у них могут возникнуть какие-то отношения?
Подойдя к гардеробу и выбрав шерстяную кофту с длинными руками и простую черную юбку, она продолжала думать о своей мачехе. Габриелю тридцать два, а Синтии тридцать семь, но она никогда не выглядела на свой возраст. Регулярно посещала близлежащий оздоровительный комплекс и бывала в спортивном зале почти так же часто, как и в салоне красоты. Летом играла в теннис, в сквош зимой и в гольф круглый год. Ее одежда и макияж всегда были безукоризненны, а светлые волосы мастерски обесцвечены.
По крайней мере внешне Синтия гораздо больше соответствует образу хозяйки поместья, подумала Джоанна, уничижительно смотря в зеркало на свои прямые каштановые волосы, бледную кожу и ясные карие глаза.
Несомненно, Синтии предназначено быть любимицей мужчин. Она имела не просто привлекательную внешность, но и глубокую сексуальную притягательность, которая проявлялась в голосе, в жестах, в манере поведения, как только она оказывалась в мужской компании. Лайонел остался безучастным к ее обаянию, но он был скорее исключением. Джоанна видела, как благоразумные, ответственные мужчины резко глупели, когда Синтия соблазняла их своими чарами. Например, мой отец, вздохнула она печально.
