Меня это заинтересовало. Ведь Олмор врач, а врачи, как правило, самые нелюбопытные люди на свете. Еще на практике они узнают столько секретов, что хватает на всю жизнь. Нет, доктор Олмор явно мной интересовался. Более того, нервничал.
Когда я нагнулся, чтобы включить зажигание, парадная дверь в доме Лавери распахнулась. Я снял руку с ключа и откинулся на сиденье. Быстрым, шагом Лавери поднялся но дорожке, окинул взглядом улицу и повернул к гаражу. Одет он был как и прежде, только с руки теперь свисали махровое полотенце и пляжная подстилка. Я услышал, как лязгнули ворота гаража, открылась и закрылась дверца машины, со скрежетом завелся мотор. Покашливая белыми облачками выхлопных газов, по крутому склону на улицу выбралась задом небольшая ладная машина голубого цвета. Верх был откинут, и над дверью виднелась прилизанная голова в темных очках с широкими белыми дужками. Машина скользнула вдоль квартала и, сделав изящный вираж, исчезла за поворотом.
Мне не было дела, если мистер Кристофер Лавери поехал на берег бескрайнего Тихого океана, чтобы полежать на солнышке и дать девицам полюбоваться своими роскошными статями.
Я снова переключился на доктора. Сейчас он прижимал к уху телефонную трубку, но не говорил, а, покуривая, ждал. Затем, чуть дернувшись, склонился, как обычно бывает, когда на том конце провода наконец раздается голос, что-то выслушал, положил трубку и сделал запись в блокноте. На столе перед ним тут же появилась толстая книга с желтым обрезом. Доктор раскрыл ее приблизительно посередине и кинул быстрый взгляд на мой «крайслер».
Найдя наконец нужное место, он согнул голову и окутал страницы облаками сигаретного дыма. Потом сделал в блокноте еще одну запись, отодвинул книгу, снова набрал по телефону номер, подождал и, покачивая головой, жестикулируя сигаретой, быстро заговорил.
Кончив разговор, доктор положил трубку, откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился на стол, не забывая, однако, каждую минуту поглядывать в окно. Он чего-то ждал, и я ждал вместе с ним, сам не зная зачем. Врачи часто звонят по телефону, разговаривают со множеством людей.
Врачи смотрят из окон, врачи хмурятся, нервничают, думают, переутомляются. Другими словами, врачи — это обычные люда, рожденные для страданий и борьбы в этом мрачном мире, как и все мы.
Однако в повадках этого врача меня что-то интриговало. Я глянул на часы, решил, что пора перекусить, но закурил и… остался на месте.
Прошло пять минут. Из-за поворота выскочил зеленый «седан» и покатил вдоль квартала. Качнув длинным хлыстом антенны, он замер у дома Олмора. Из машины вылез крупный блондин с блеклыми волосами и пошел к парадной двери. Нажав на звонок, он наклонился и чиркнул спичкой о ступеньку. Голова его повернулась в мою сторону.
Дверь щелкнула и впустила его внутрь. Невидимая рука задвинула занавески в окне кабинета. Я сидел и смотрел на темную в солнечном свете ткань. Время тянулось медленно.
Наконец дверь снова отворилась, и блеклый не торопясь сошел по ступенькам к воротам. Он отшвырнул от себя окурок, взъерошил волосы, потом пожал плечами, потер подбородок и направился по диагонали через улицу. Его шаги звучали в тишине четко, но лениво. Занавески в окне доктора раздвинулись опять. Олмор стоял у окна и наблюдал за происходящим.
На край открытого стекла моей машины легла большая веснушчатая рука, и ко мне склонилось крупное, изрезанное складками лицо. Поблескивающие холодом голубые глаза внимательно оглядели меня.
— Кого-нибудь ждете? — раздался хриплый бас.
— Сам не знаю, — ответил я. — А что, похоже?
— Вопросы сегодня задаю я.
— Черт возьми! — сказал я. — Вот и ответ на пантомиму.
— Какую пантомиму? — Голубые глаза смотрели тяжело и недружелюбно.
Я ткнул сигаретой в дом напротив.
— Вон, тот неврастеник все возился с телефоном. Вероятно, узнавал мое имя в автоклубе, потом искал его в телефонном справочнике и звонил в полицию. Чем могу служить?
— Ваши права.
Я посмотрел ему в глаза:
— Может, сначала предъявите полицейский значок? — сказал я. — Или достаточно одного хамства, чтобы я понял, с кем имею дело?
— Когда я начну хамить, ты это сразу почувствуешь, приятель.
Я наклонился, включил зажигание и нажал на стартер. Мотор завелся и заурчал.
— Выключи, — приказал блондин со злобой и поставил ногу на подножку.
Я выключил мотор, откинулся на сиденье и посмотрел на него.
— Дьявол! — сказал он. — Добиваешься, чтобы тебя вытащили из машины и повозили мордой по тротуару?
Я протянул ему бумажник. Он вынул оттуда целлулоидную корочку, просмотрел мои водительские права и копию удостоверения, засунутую с другой стороны. Потом презрительно вложил их обратно и отдал бумажник. Когда я его убрал, в руке у него появился голубой с золотом полицейский значок.
— Лейтенант Дегармо, уголовный отдел, — представился он своим грубым басом.
— Рад знакомству, лейтенант.
— Оставим это. Лучше скажите, какого рожна шпионите за Олмором?
— Ни за кем я не шпионю, как вы изволили выразиться. В жизни не слышал о докторе Олморе, лейтенант, и никаких оснований шпионить за ним у меня нет.
Он повернул голову и сплюнул. Сегодня мне прямо-таки везло на верблюдов.
— Тогда что вы тут делаете? Частных ищеек мы не жалуем. В нашем городке их вообще нет.
— Ни одного?
— Ни одного. Так что давайте выкладывайте как на духу, а то придется попотеть в участке.
Я молчал.
— Вас наняли ее родственники? — неожиданно спросил он.
Я отрицательно мотнул головой.
— Последнего, кто пытался это сделать, посадили за нарушения дорожных правил.
— Прекрасно, — сказал я. — Только я ничего не понимаю. Что он пытался сделать?
— Прижать доктора, — сказал блондин неуверенно.
— Жаль, что я этого не умею, — сказал я. — Но судя по виду, прижать его ничего не стоит.
— Такой тон до добра не доведет, — сказал он.
— Ладно, — сказал я. — Давайте по-другому. Знать не знаю этого Олмора, ни разу о нем не слышал, и мне нет до него дела. Приехал я сюда повидаться с приятелем и полюбоваться видами. Если же занимаюсь кое-чем еще, то это никого не касается. А если вам что не по душе, поехали в участок и поговорим с дежурным офицером.
Он тяжело повозил ногой по дорожке и с недоверием взглянул на меня.
— Правда? — спросил он тягуче.
— Правда.
— Дьявол! Наш доктор явно сбрендил. — Он оглянулся через плечо на дом. — Ему бы самому надо показаться доктору. — И, невесело рассмеявшись, он убрал ногу с подножки и взъерошил свои жесткие волосы. — Ладно, валите отсюда. И держитесь подальше от нашей резервации — меньше наживете врагов.
