А ведь к тому времени я почти отчаялся и стал задаваться, наконец, вопросом, на что я вообще рассчитываю, доставая ее всеми доступными способами? И это при том, что девчонок, откровенно предлагавших мне близость, вилось вокруг достаточно. Я даже переспал с парочкой не особо щепетильных, потому как просмотр порно в качестве учебного пособия и самоудовлетворение уже достали до печенок. Тем более это никак не помогало избавиться от образа Светочки, вспыхивающего между моими веками в момент оргазма. Долой сперматоксикоз и всякую дурь из башки вместе с ним, – решил я. Сколько же мне маяться, если она так упорно игнорирует напряжение между нами. Оно ведь было, я не псих и не дурак, может, опыта и маловато было, но и слепой бы заметил, что только мои шутки, провокации и выходки заставляют ее реагировать так остро. Причем чем больше она зажималась, тем очевиднее все становилось. В конце концов, не насиловать же мне ее, неважно, насколько отчаялся. Так что пора было перестать облизываться на то, что тебе не достанется, и взять кое-что попроще, но под самым носом и без трудностей.
Но когда увидел на той проклятущей дискотеке улыбающуюся лукаво Светочку и нашего придурка историка, что-то интимно ей нашептывающего, у меня в голове бомбануло. Ее щеки пылали, как тогда, когда я особенно ее доставал, и это был мой хренов румянец. Мой! Никто на него не имел прав, а уж тем более не этот мудаковатый хлыщ! Он ушел, а я затаился, наблюдая, как камышовый кот в засаде, не последует ли она за ним, не осознавая того, что подхожу все ближе, пока практически не уткнулся носом в ее затылок и не окунулся в запах, от которого у меня появлялась слабость в коленях. Темный угол, грохот музыки, что почти заглушал собственный пульс, разноцветные блики, подсвечивающие ее потрясающую кожу, и этот аромат… для моей и так почти не существующей выдержки всего оказалось слишком много. И я позволил себе дотронуться загребущими дрожащими руками, узнать, как же ощущается тяжесть и мягкость ее груди в моей ладони, каково на вкус то самое местечко пониже ее уха. И пусть продлилось это всего ничего, но возврата для меня уже не было. Я провалился в эту кроличью нору и обратную дорогу нашел ой как нескоро, да и далась она мне немалой кровью.
Пол скрипнул от неловкого шага Светланы Николаевны, возвращая меня в реальность и привлекая внимание к ней. А мой придирчивый взгляд побежал снизу вверх в попытке выискать десять отличий от образа, что никак не хотел выдираться из памяти. Но нет, увы, мне крупно не повезло: все те же сводящие меня с ума ноги, которые должны лежать на моих плечах, а не переминаться у порога кабинета старого хрыча, интересно, сколько же это она на него проработала? И как? Или кем? Все та же чертова тонюсенькая талия, что уж своими руками я точно обхвачу; все те же непокорные прядки, вылезшие из пушистой французской косы; высокая грудь, вздымающаяся, надеюсь, от волнения, бурно… Да уж, наряд ее на офисный и близко не тянул – ни стиля, ни изысканности. Но, черт! В этом балахонистом сарафане с ассиметричными лямками, ядовито-розовых колготках и такого же безумного цвета водолазке она смотрелась по-прежнему девчонкой-старшеклассницей, но никак не серьезной взрослой женщиной. Я еще раз осмотрел ее и едва сдержался от судорожной гримасы. Где она вообще раздобыла этот свой прикид? В специальном секонд-хэнде для малоимущих студентов? Разве нет федерального закона или на крайняк какого-то корпоративного правила, запрещающего выглядеть так несерьезно на рабочем месте? Где соблюдение дресс-кода? Она же чертов помощник руководителя и зарплату получает соответственную, как можно позволить себе выглядеть так нелепо на такой ответственной позиции? Даже не знаю, что злило сейчас больше – воспоминания о когда-то разбитом сердце или ярость, что стоящая передо мной женщина ни на грамм не изменилась за прошедшие годы. Или то, что мне на это не наплевать, а должно бы.
– Вот, Максим Владимирович, прошу любить и жаловать. Это и есть моя Ланочка, моя самая главная помощница, – засуетился Александр Нилович, который, очевидно, занервничал от затянувшейся неловкой паузы.
– З-з-здравствуйте, – заикаясь, как-то беспомощно проблеяла моя, помощница, говорите? На мгновение, но только на одно, задумался над чрезмерной резкостью растущей внутри волны, а потом просто отпустил.
– Светлана Николаевна? Наслышан о ваших талантах ландшафтного дизайнера и специалиста по комнатным растениям, – брезгливо рассматривая протянутую мне испачканную ладошку, процедил я. И ни на секунду конченым засранцем себя от этого не почувствовал. Ну, почти. Она, только сейчас будто заметив землю под ногтями, явно смутилась, ибо тот самый румянец, что когда-то являлся для меня символом ее принадлежности мне, залил щеки и шею, наверняка спустившись до самой груди. И, коротко вдохнув, руку стыдливо спрятала за спину. А я не удержался и подлил масла: – А вы перчатки не используете при пересадке растений? Столбняка не боитесь? Коварная штука, говорят.
Острый, такой, как я помнил, с любовью вылепленный матерью природой или стечением генов подбородок вздернулся, синие глаза уставились прямо, словно примериваясь для прямого сокрушительного удара в челюсть, и Светочка-Лана ответила:
– От столбняка регулярно прививаюсь. А земля, как предки наши говорили, мать наша и кормилица, так что грех прикосновениями к ней брезговать. И раз уж на то пошло, могу я знать, с каким любителем чрезмерной стерильности имею честь знаться?
Александр Нилыч с энтузиазмом вдохнул, стремясь довести до забывчивой помощницы, кого она имеет не только честь, но и счастье лицезреть, и это неожиданно еще больше добавило порцию топлива для раздражения, вынуждая опередить его. Чего ж ты так, старый, ерзаешь по ее поводу-то?
– Можете, конечно, Светлана… м-хм… – Ой, ладно, плюньте в меня за то, что я сделал вид, якобы тупо отчества ее не припомню. – Николаевна. Я ваш непосредственный начальник отныне и до некоторых пор, и весьма прохладно отношусь к попыткам служащих заниматься личными хобби в рабочее время, – я многозначительно уставился на ствол чертова растения, который она все еще придерживала одной рукой. – Если я внезапно захочу очутиться в дол… тропическом саду, то однозначно закажу экскурсию, скажем, в Сочинский дендрарий в сопровождении служащих, имеющих соответствующее образование.
Александр Нилыч прочистил горло, явно понимая, что ни черта не понимает, а Светоч… Светлана Николаевна, пропустив через себя мое колкое замечание, улыбнулась так сухо, словно переместила нас одним движением губ в Сахару, и кивнула.
– Могу я рассчитывать на пару минут, чтобы помыть руки, и на сутки для избавления вас от присутствия столь раздражающей флоры?
Вот, и разве это я имел в виду, раскрыв рот? Двенадцать лет, блин, прошло, да? Тогда с хера ли я себя веду столь же импульсивно, как в гребаные восемнадцать?
Глава 4
– Позволите?
– No, you’re fucking wrong! (Нет! Ни хера ты не прав!)
Застыв на пороге, я не удержалась и невольно покачала головой от столь грубой фразы, произнесенной с правильной интонацией, без малейшего признака на типичный «русский» акцент и таким угрожающим тоном, что хотелось невольно вжать голову в плечи. Зажав трубку между ухом и плечом, новый генеральный схватился за край столешницы то ли в попытке удержать себя на месте, то ли таким образом сдерживая свои руки от приложения силы к раздражающему его в этот момент предмету – хрупкому новенькому айфону последней модели.
