– Как ты нашел меня? – спросила она, обхватив пальцами бокал, словно пытаясь согреть одеревеневшие пальцы.
– О, найти тебя было просто, гораздо проще, чем я ожидал.
Джованни пожал плечами. Он был удивлен, что она все еще здесь, но разве женщины не возвращаются всегда в знакомые места? Она жила здесь до того, как приехала в Италию. До того, как мать ее уехала жить в Канаду, и до того, как он глупо решил, что Алекса нуждается в защите и опеке и женился на ней. Губы его отвердели.
– Я набрал твой старый номер телефона и услышал твой голос.
– А если бы не услышал?
Он пожал плечами, но глаза его блеснули.
– Тогда бы я нанял кого-нибудь, чтобы тебя разыскать.
– Э… детектива?
– Кого-нибудь типа этого.
– Но ведь ты не нанял детектива? – спросила она, но тут же увидела его лицо и поняла, что сказала слишком много. Должно быть, он заметил ее расширенные от страха глаза и теперь будет доискиваться до причины.
– А в чем дело, Алекса? Можно подумать, что ты прячешь от меня что-то.
– О, не надо быть столь мелодраматичным, – беззаботным голосом произнесла она, хотя в душе проклинала себя за то, что сказала лишнее. – Мне лишь хочется узнать, что привело тебя сюда.
– Да? – Он задумчиво прикоснулся пальцем к нижней губе. Конечно, она будет нервничать – ведь в ее ситуации стала нервничать бы любая женщина. Понимает ли она сейчас, глядя на него, какую ошибку совершила? Но Алекса – из тех, кто будет жить, не раскаиваясь в последствиях собственной глупости. Впрочем, не по этой причине он находится здесь.
– Гм… это удивительная история, – протянул он, и первый раз в жизни слова дались ему с трудом – у него не было образца для этого рода ситуации.
Он обвел пальцем край своего бокала и понял, что, хотя они и расстались, он по-прежнему обращается с ней как с женой. Сам факт женитьбы создал между ними такую глубокую связь, какой не случалось у него ни с одной другой женщиной. Почему же еще он собирается поведать ей историю, о которой никогда никому не говорил?
– Ты помнишь мою мать? – спросил он внезапно.
Алекса ожидала всего, но не этой открытости, и перестала осторожничать.
– Да, конечно, я помню ее, – сказала она медленно. – Это незабываемая личность.
Натали – его гламурная, роскошная мать – любила бриллианты и черные облегающие платья, которые сидели на ней как вторая кожа. Пока Алекса не увидела Натали, она никогда бы не поверила в то, что матери могут выглядеть как кинозвезды.
– Как она поживает? – спросила она, не совсем уверенная в уместности этого вопроса по поводу женщины, которая за глаза говорила о ней: «Простушка. И у нее нет денег, Джио!»
Ресницы его опустились, скрывая все, кроме темного блеска глаз.
– Она умерла в прошлом году, – сказал он просто.
Алекса ахнула: мать его была сравнительно молода.
– О, Джованни, мне очень жаль, – сказала она непроизвольно и тотчас же отдернула протянутую к нему руку.
Глаза Джованни сузились, и она увидела в них проблеск боли. Но этот проблеск исчез – словно щелкнула фотокамера.
– И ты приехал сюда, чтобы сказать мне об этом? – нерешительно спросила она.
Его взгляд стал твердым.
– Нет, конечно, нет.
Возникла пауза, словно он подыскивал правильные слова. Колебание было так несвойственно Джованни, что Алексе стало не по себе.
– Так зачем же тогда? – спросила она нервно, потому что отпущенные ей няней минуты уходили – надо было забирать Паоло.
К тому же ей хотелось оказаться подальше от этого мощного сексуального источника, каким был ее муж, избавиться от глупого порыва, возникшего в ее сердце, которое побуждало обнять его и сладко прижаться к его груди.
Он постукивал своими длинными смуглыми пальцами по полированной поверхности стола.
– После того как она умерла, я просмотрел ее бумаги и сделал открытие.
– Какое… открытие?
Сортируя информацию в уме, Джованни расположил ее в некотором порядке.
– Во-первых, не очень приятное: что я находился в плену иллюзии большую часть своей жизни, – сказал он, и голос его внезапно охрип.
– Какой иллюзии?
Голос его вновь окреп.
– Как тебе известно, я вырос в уверенности, что мой отец был испанским аристократом – он отказался официально признать меня, хотя был готов отдать немалые деньги на мое воспитание и бриллианты моей матери. Мать говорила мне, что ее молчание насчет его отцовства гарантирует богатство на всю жизнь. И она молчала. – Выражение его лица было каменным, но в интонации тлело теплое чувство. – Она также сказала мне, что он умер, и у меня не было причин сомневаться в этом.
– Ты хочешь сказать, она лгала?
Джованни бросил на нее насмешливый взгляд.
– Ты пытаешься обнаружить сходство между вами? – язвительно спросил он.
– Не будем теребить старые раны, Джованни, – ответила она тихо. – Что ты хочешь сказать?
– Что мой отец – не испанский аристократ… и он жив. Он очень стар, конец его близок, и…
– И… – шепотом повторила она.
– Я сын шейха, – сказал он наконец, и эти слова прозвучали эксцентрично даже в его собственных ушах. В ее глазах, как в зеркале, он мог увидеть собственную реакцию.
– Что?
– Мой отец – шейх. – Сквозь налет нереальности услышанного Алекса уловила чувство… удовлетворения. Словно он нашел недостающую часть самого себя. – Если точнее, то шейх Захир Карастана, – добавил он, а затем, словно проверяя эмоциональное воздействие своих слов, поднял брови и задал вопрос – словно профессор студенту: – Ты, возможно, слышала о нем?
На секунду Алекса забыла о том, что боится этого человека. Она даже не засомневалась в его словах – Джованни не стал бы говорить подобной лжи. И зачем ему это? Он богат, у него власть, и ему нет нужды придумывать для себя королевское происхождение. И разве стал бы он от этого еще более привлекательным для противоположного пола? – подумала она, неожиданно ощутив томление в груди.
– Конечно, слышала, – выдохнула она. – Газеты пишут об этом всю неделю. Скоро состоится большая королевская свадьба, не так ли?
Она хотела вспомнить немного больше, но всего лишь видела фото в газете, да и то мимолетно, когда сидела в парикмахерской, остальное время было занято работой, сыном и домашними делами. Ей некогда было читать зарубежные новости. Алекса нахмурилась.
– Слышала, что женится сын шейха… Он, кажется, наполовину француз?
Джованни усмехнулся, в какой-то степени она облегчила ему ответ.
