— Да, есть. — Он спрятал по ножу в каждый свой сапог. — Мы имеем дело с оборотнями. Существует несколько способов убить оборотня — сломать ему шею, вырезать сердце, обезглавить его или отравить серебром. Обычные пули лишь замедлят его на некоторое время, но по большому счёту не причинят вреда. Вот почему пули и лезвия ножей покрыты серебром.
О, Боже! Ее отец сошел с ума. Не было никакого другого объяснения. Весь прошедший год Дивайн говорила об этих существах всё чаще и чаще, дошла даже до того, что утверждала, будто как-то ночью видела вампира, притаившегося в тени. Оборотни, заявляла Дивайн, в основном держатся в больших лесах за пределами города, кочуя бесконтрольно и свободно. Общество предоставило им обширное место или же они заплатили высокую цену, поскольку волки были известны своим недружелюбием к представителям чужого вида.
— Папа? — Алекс даже не знала, с чего начать. Она спрашивала себя: уж не следует ли вызвать скорую помощь? Может, ее отца хватил удар или еще что-нибудь? Хотя он выглядел здоровым и живым, как всегда.
Джеймс покачал головой.
— Я не сумасшедший, Алекс. Оборотни реальны.
Стая Волчьей Бухты. Она перевела взгляд на мужчину, терпеливо ожидающего на другой стороне комнаты. Означает ли это, будто отец считает, что тот является оборотнем? Алекс напряжённо сглотнула, пытаясь понять ситуацию. Что он хотел от отца и от нее?
Отец отступил на шаг и толкнул книжный шкаф обратно к стене, где тот зафиксировался с мягким щелчком. В целом, ситуация была ирреальная. Алекс поднялась с постели час тому назад, ее жизнь была предсказуемой и обычной, и она ею наслаждалась. Это было безопасно. Теперь этот мир исчез в течение нескольких минут.
Взгляд Джошуа переходил туда и обратно — от нее к отцу. Когда он взглянул в сторону отца, Алекс увидела в нем настороженность, но когда взгляд упал на нее — он был наполнен чем-то совершенно иным.
Вожделение. Чистейшее, неподдельное вожделение.
Алекс раньше не доводилось видеть, как выглядят такие глаза мужчины. По крайней мере, не обращённые на неё. Хуже всего было то, что это не вызывало у нее отвращения и не пугало, хотя должно было бы. Ради всего святого, он был оборотнем. Или, по крайней мере, думал, что был. Она не была полностью убеждена, было ли что-нибудь в этом, но это безумие сбивало с толку.
Девушка почувствовала странное томление, растущее глубоко внутри нее, которое она не вполне понимала. Желание наполнило ее тело, сконцентрировавшись между бедрами. Ей страстно хотелось подойти к этому незнакомцу, соприкоснуться грудями с его мускулистой грудью и потереться своей киской о твердую выпуклость в передней части его джинсов.
Господи, да что с ней такое?
— Алекс. — Острая боль в голосе отца испугала ее, и она перевела взгляд на него. Он наблюдал за ней с непонятным выражением на лице. Это была смесь печали, решимости и обречённости.
— Что происходит?
Достаточно, хватит. Пора добраться до сути происходящего. Она должна понять, в чём дело. Несомненно, это не могло быть настолько плохо, как она себе навоображала.
— Присядь.
Алекс подумала возразить, но опустилась на стул, обитый фиолетовым бархатом, который стоял рядом с диваном. Это был ее стул, ещё с тех пор, как она была ребенком. Она нуждалась в дружеском отношении и поддержке, которые он ей предлагал. Отец опустился перед ней на корточки. Алекс отметила, что при этом он убедился в отсутствии за спиной другого мужчины.
— Расскажи мне, — сказала она, когда он заколебался.
— Когда-то давно я был женат. — Его голос смягчился, когда он погрузился в воспоминания. Алекс была в шоке. Она впервые услышала об этом.
— Она умерла во время родов. Я потерял и ее, и ребенка одновременно. Это было больше, чем я мог вынести, так что я оставил прежнюю жизнь позади и начал новую.
— Мне очень жаль. — Алекс потянулась и погладила отца по лицу, желая утешить его. Его горе было таким живым, пульсирующим, всё ещё свежим, даже после всех этих лет. Алекс подумала, как же сильно нужно любить человека, как глубоко, что это всё ещё причиняло такую боль, даже спустя столь долгое время.
Отец обхватил пальцами ее ладонь и прижал к своей груди. Она чувствовала ровный стук его сердца.
— Когда я узнал, что Шарлин забеременела, я был вне себя от радости, но и напуган до смерти. — Казалось, его глаза светятся как чистое расплавленное золото, так пристально он смотрел на нее. — Я не мог потерять тебя.
— Ты этого и не сделал. — Она не ставила под сомнение необходимость успокоить его. Впервые в своей жизни, она, наконец, поняла, почему он так ее защищает.
— Нет. Я этого не сделал. — Он вздохнул. — Но это означало, что я никогда не смогу вернуться к своей прежней жизни. Те люди не смогли бы принять тебя. Они, возможно, даже попытались бы причинить тебе боль. Я не мог позволить, чтобы это произошло.
Теперь они добрались сюда.
— Ты упомянул об этом, там, внизу. Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Ты знаешь этих людей, этих оборотней, так что ли? — Алекс не могла поверить, что она фактически купилась на такую вещь, как оборотень, но ее отец был чрезвычайно серьезен.
— Да. — Он на мгновение прикрыл глаза, а когда снова открыл их, печаль ушла, осталась только решимость. — Я — один из них.
Алекс дернулась назад, ударившись о спинку сиденья. Она не могла поверить тому, что услышала.
— Ты, — девушка замолчала, не в силах продолжать. Проведя влажными ладонями по своим джинсам, она сделала глубокий вдох и попыталась снова. — Ты… — оборотень?
То, что это подразумевало, было ошеломляющим. Если то, что говорит ее отец — правда, то вся ее жизнь была ложью.
— Да, я оборотень. — Он сделал паузу, а затем взял ее руки в свои, игнорируя ее попытки вырваться. — И ты тоже. Правда, не чистокровный оборотень, а только наполовину.
— Что это значит? — Ее голос был чуть громче, чем шепот, хотя внутри у неё всё кричало. Получалось, будто она и не знала себя вовсе. Кто же она?
— Это означает, что вскоре ты достигнешь зрелости. Мы созреваем позже, чем люди, потому что мы живем гораздо дольше.
— На сколько дольше и что ты подразумеваешь под «достижением зрелости»? — Она очень боялась, что последнее имеет отношение к тем незнакомым ощущениям, которые появились у нее недавно. Последние ночи она провела, терзаясь в своей кровати, когда странное томление поглощало ее.
— Продолжительность нашей жизни примерно пятьсот лет или около того. Мне сто шестьдесят лет.
У Алекс зашумело в голове. Невозможно. Он выглядел не старше сорока. Ее отец напрягся и повернулся, заслоняя её собой, когда Джошуа шагнул ближе.
— Он говорит правду, Алекс. — Звук доносился так, как будто Джошуа говорил издалека. Она потрясла головой, пытаясь прояснить ее, но это только вызвало головокружение.
