class="p1">Как можно уважать того, кто не может защитить никого, кроме себя: ни свою дочь, ни свою жену, ни своего брата? Кто мешал этому самовлюбленному и надменному придурку взять «посла» живым, просто выбив ему тенкетсу? Зачем было убивать? Почему он уступил требованиям Кумо и не переубедил Третьего?
Как можно уважать Хиаши Хьюга, если он не может защитить свой клан и если у него нет реальной власти даже внутри клана?
А потому, из мелочной мести Хиаши, Неджи просто не стал докладывать, где и с кем пропадает Хината, когда ускользает с территории клана. В последний раз наследница так осмелела, что притащила домой мягкую игрушку, спрятав её между книг на нижней полке, и даже подтащила футон поближе к шкафу. После этого дня Хината всегда держала активными стационарные печати от подглядываний бьякуганом.
Гений клана даже застал сцену, где почти нормальным голосом, громче её обычного шёпота, Хината пояснила, что охране нечего рассматривать в комнате девушки.
Кроме игрушки, у Хинаты были и другие вещи, которые она предпочла утаить от клана: рыжая юката с рисунком из кошачьих лапок, которую девочка притащила в дом после одной из встреч с Наруто. Каштановый парик с двумя толстыми косами. Не следи Неджи за Хинатой от самого дома, он бы никогда не признал в конопатой девочке с густой чёлкой, закрывающей глаза, наследницу Хьюга. Даже вела себя Хината вне дома иначе, свободнее и легче — на зависть Неджи. Да и Узумаки тоже никак себя не выдавал в сером парике и с большими пластырями на щеках, чтобы шрамы было не видно. А голубые глаза он прятал за жёлтыми круглыми очками.
Столкнись он с парочкой не в магазине книг, Неджи бы точно не удержался и привлёк к маскараду кузины лишнее внимание, но ведь и он сам был скомпрометирован покупками.
Из-за старого козла Амидомару-сана (который был Хранителем Знаний Клана) и его бзика на приверженности достойной Хьюг литературы, Неджи приходилось прятать свои книжки в ветхий, потрёпанный временем свиток, который, в один ужасный момент, мог уничтожить всю библиотеку Неджи.
И всё же Неджи не мог понять, за какие такие достижения бывший учитель Академии Шиноби стал главой крупнейшей и сильнейшей партии Конохи? Явно не за свою невеликую силу и точно не успехи на прошлой работе! И явно не за успехи в роли джонина-сенсея. Даже Узумаки, который вроде как души не чаял в «старшем братике», явно не относился серьёзно к нему как к шиноби. Сам Неджи, конечно, отмечал, что Наруто стал сильнее, но не связывал это с Ирукой. Ему казалось, что Узумаки стал таким не благодаря, а вопреки свалившейся ему на голову семье и заботе.
Так что миссию поддержки бывшего сенсея Неджи воспринял, как пустую трату своего драгоценного времени, но главе перечить не стал — здоровье дороже. Неджи внутренне насмехался, представляя, что Ирука вызвал поддержку ради какой-нибудь зачистки торговой дороги от бандитов, потому что его собственных сил недостаточно. В его представлении Ирука слабо сочетался с миссиями выше B-ранга. Ирьенин, бывший сенсей Академии — джонин, который получил свой ранг не по праву, а потому что Песок сильно проредил список шиноби Конохи.
Первое впечатление оказалось обманчивым, а миссия — по-настоящему ужасной. К счастью, тот, которому вроде как отшибло с памятью мозги, оказался компетентным, предусмотрительным, жестким и даже порой жестоким командиром, отличным тактиком, умелым лидером и талантливым дипломатом, который создал союз, казалось бы, на пустом месте. Про его способности к расследованию преступлений Неджи ничего сказать не мог, посчитав, что это скорее заслуга его жены из Департамента Пыток и Дознаний.
С каждым появлением сенсей раскрывался с новой стороны и не сказать, что всегда с хорошей. Например, выяснилось, что у него есть шаринган, который, в отличие от глаза Хатаке, вполне нормально включался и выключался. Впрочем, сильно любопытствовать Неджи не стал. Хьюга не хотел бы вновь услышать и увидеть, как Умино относится к тем, кого считает своими врагами, или, не дай О-Ками-сама, самому оказаться в их числе. Тем более, что, как оказалось, Умино-сан прекрасно умеет распознавать ложь, потому что обладает каким-то сверхъестественным чутьём. У его жертв не было ни малейшей возможности скрыть от него правду, словно у него есть бьякуган… Хотя, говорят, шаринган тоже позволяет видеть ложь, пусть и не так хорошо, как великое додзютсу клана Хьюга.
Неджи вздрогнул, вспомнив, как Ирука поступил со старшим по возрасту коллегой из Корня… Как же этого неудачника звали? А, точно, Макуда. Впрочем, имя неважно, главное то, что Умино пытал своего подчинённого на глазах у других, и явно не испытывал по этому поводу никаких сомнений или угрызений совести. А от его чёрного юмора и злых шуток корёжило даже Митараши Анко, повидавшую в своей жизни немало всякого дерьма. Хьюга несколько раз довелось быть невольным свидетелем отношения к ученице Змеиного Саннина, и он слышал от других слухи о «Змеиной подстилке».
Обычно в манге (Неджи, втайне от всех, почитывал истории о приключениях команды Фуун, которые не вошли в фильмы, но были выпущены в виде манги) так же, как Умино, себя ведут главные злодеи из числа особо злобных и подлых. Шпыняют, унижают и мучают своих подчинённых, пользуются услугами предателей, вроде тех шиноби из Деревни Мастеров, издеваются над пленниками, вместо силы своих рук и навыков полагаются на удары в спину, силу артефактного оружия и брони, краденые глаза, придумывают изуверские казни для врагов…
А ещё Неджи не мог не заметить, как Ируку побаивается Курама, как уважительно и с опаской к Умино относятся чужие шиноби. Ну и, конечно же, как убегают шиноби Кумо от чудовищных иллюзий этого джонина.
Того, что Хьюга заметил, хватило, чтобы понять — ранг Ирука заслуживал целиком и полностью. И звание всего лишь специального джонина — это, очевидно, какая-то очередная хитрая многоходовая игра Умино, который очень умело маскируется. Двойное дно в двойном дне. Жестокий, страшный и безжалостно эффективный человек, узнав которого поближе (и лучше этого не делать!) понимаешь: дорогу ему лучше не переходить. А ведь если подумать, то очевидно, что другим и не мог быть личный ученик того, чьё прозвище — Тьма Шиноби.
Тем удивительнее было видеть в нём что-то человеческое. Он искренне, пусть и недолго, оплакивал детей, превращённых в монстров — как тех, кто умер от трансформации, так и тех, которых он сам только что убил.
— Умино-сенсей, — спросила
