Книга Белый волк - Дэвид Геммел

Скилганнон обрадовался, узнав, что двое купцов освободили одну из комнат в «Красном олене». Он безропотно уплатил грабителю Шивасу четыре серебряных монеты за две ночи, поднялся в комнату и закрыл за собой дверь. Он сам не знал, как велика его потребность в уединении. Даже шум снизу, из таверны, не мешал ему, напротив, шум напоминал, что он-то сейчас один. Бросив мечи на кровать, Скилганнон открыл окно и стал смотреть на море.

Посещение Старухи далось ему тяжело, оживив воспоминания, которые он предпочел бы похоронить. В ту ночь что-то умерло в нем самом, вместе с Молаирой и Сперианом. Он не знал что. Детство, возможно. Или невинность. Что бы это ни было, сердце его увяло, как цветок на морозе.

Бегство из города обдумывалось много дней и ночей. Каждая идея, которую он выдвигал, поочередно рассматривалась и отвергалась. Старуха предлагала вывезти их в груженой повозке, под мешками с зерном, но это не понравилось самому Скилганнону. На месте капитана стражи он обыскивал бы все подводы. Еще они могли попробовать выйти поодиночке и встретиться потом в Делианском лесу, но при этом было легко потеряться. В конце концов решение все же нашлось. Старуха соорудила для Джианы кожаную сбрую, надеваемую под платье. С ее помощью левая ступня подтягивалась к бедру. Старуха туго забинтовала бедро и голень, а на голое, торчащее из-под короткого платья колено налепила полоски свиной кожи со сгустками крови. На глазах у изумленного Скилганнона колено превратилось в, культю, покрытую кровоточащими язвами. Нечто подобное Старуха проделала с ним самим, закрепив его левую руку между лопатками. На левой его щеке, смешав белый свечной воск с дурно пахнущей мазью, она изобразила глубокие шрамы, глаз закрыла нашлепкой, Теперь лицо у него выглядело так, точно по нему прошлись медвежьи когти.

В завершение Старуха срезала Джиане крашеные концы волос, обкорнав ее, как мальчишку.

Около часу оба привыкали к своим увечьям, а Джиана к тому же училась ходить на костылях. Скрюченная рука Скилганнона за это время совсем онемела.

Потом Старуха посадила их в свою повозку и высадила ярдах в трехстах от Восточных ворот. Там уже выстроилась очередь паломников, идущих на ежегодное поклонение мощам в Мафистанский храм. Чудес там, насколько знал Скилганнон, давно уже не случалось, но больные и увечные все равно стекались в храм, чтобы помолиться костям Блаженного Дардалиона и ветхим перчаткам Пречистой. Паломникам побогаче разрешалось приложиться к краю одежды, которую носил некогда Среброрукий, после кончины которого две тысячи лет назад расцвело сухое дерево.

Уже смеркалось, когда Скилганнон спрыгнул с повозки и помог вылезти Джиане. Она повалилась на него и выругалась. Старуха подала ей костыли. Они встали в очередь — Джиана Впереди, он сзади — и стали ждать.

Стража у ворот внимательно разглядывала и расспрашивала всех молодых женщин, а сбоку, в полумраке, стояли и следили за очередью еще трое. Скилганнон тронул Джиану за руку, и она шепнула:

— Я вижу.

— Ты их знаешь?

— Одного знаю. Не останавливайся.

Скилганнону очень хотелось взяться за меч, но он сдерживался и, понурив голову, понемногу продвигался вперед. Стражник задрал Джиане подол и спросил сочувственно:

— Что это с тобой стряслось?

— Подвода переехала, — хрипло ответила она.

— Вряд ли святые мощи отрастят тебе новую ногу, девушка.

— Да мне лишь бы культя не гнила, — сказала Джиана, и стражник с отвращением отступил.

— Ладно, давай проходи, и да помогут тебе боги. Джиана заковыляла вслед за другими, и тут из караульной вышел Бораниус. Скилганнон усилием воли подавил вспыхнувшую ярость. Сейчас не время, сказал он себе, сцепил зубы и вышел за городские ворота, не сводя глаз с далекого Делианского леса.

Гомон из таверны внизу вернул его к настоящему. Там заиграла музыка, и посетители хлопали в такт, но Скилганнону не хотелось идти и смотреть, что там делаемся.

Раздевшись, он лег на кровать и только теперь увидел, что к потолку приделано большое, зеркало. Голый татуированный человек взглянул на него оттуда ярко-голубыми глазами. Куда девался тот полный возвышенных идеалов юнец, что бежал в лес вместе с мятежной принцессой? Скилганнон праздно подумал, что было бы, если бы он не встретился с Сашан. Может быть, судьба, обошлась бы с ним более милостиво? И Гревис, Спериан и Молаира остались бы живы, а Пераполис со всеми своими жителями процветал по-прежнему?

Из таверны донесся восторженный рев, вслед за этим запела женщина. В старой балладе говорилось о воине, который вернулся на родину, чтобы отыскать свою первую любовь. На вкус Скилганнона, песня была чересчур сентиментальной, но певица своим искусством заставила его позабыть об этом.

Чудесный голос лился, повествуя о силе любви, которая лишь одна придает смысл человеческой жизни.

Песня закончилась, и таверна взорвалась рукоплесканиями, а Скилганнон с тяжелым вздохом закрыл глаза.

Ибо если любовь — океан,

То не смелому бури бояться…

Он до сих пор не знал, что такое любовь. Джиана занимала его сердце целиком — как раньше, так и теперь. Что это — та самая любовь, которую воспевают поэты? Или просто смесь желания с поклонением? Вспоминая о днях тихой гармонии с Дайной, он испытывал прилив возвышенной грусти. Может быть, это тоже любовь? Если так, то она в корне отличается от чувства, которое он питает к Джиане. В монастыре он каждый день мучил себя этими вопросами, но ответа так и не нашел.

Он встал и напился воды из умывального кувшина, пытаясь избавиться от мыслей о прошлом.

За дверью скрипнула половица. Кто-то постучался к нему. Скилганнон почувствовал раздражение. Для Друсса стук слишком легок — тот грохнул бы в дверь кулаком и окликнул его по имени. Скорее всего это мальчишка, Рабалин. Чего доброго, опять будет просить, чтобы его взяли с собой.