Первой остановкой Роби стал дом Джули.
Поставив машину в квартале от дома, Уилл подобрался к нему сзади. Минуту спустя он уже был в дуплексе. Двинулся по темному интерьеру, освещая себе путь миниатюрным фонариком. Он знал, на что хочет взглянуть.
Убийство двух человек здесь заставило Джули податься в бега. Трупы убрали, а место простерилизовали. Но до какой именно степени, Роби и пришел сегодня выяснять. В какой-то момент исчезновение Гетти повлечет появление полицейских. Они придут сюда и найдут пустой дом. Сопоставят, что Джули была или хотя бы должна была быть в опеке. Попытаются найти ее. Не сумеют. Придут к выводу, что Гетти скрылись все вместе по какой-то причине – скорее всего, чтобы сбежать от скопившихся долгов или дилеров, требующих уплаты за наркотики, которые Гетти, как известно, употребляли.
Полиция уделит этому какое-то время, но немного. Без улик насильственной кончины Гетти следствие положат в долгий ящик. Полицейский департамент большого города не может позволить себе роскошь тратить время и ресурсы на дела вроде этого.
Наклонившись, Роби вгляделся в отметинку на стене. На его взгляд, кровь, но полиция может ее даже не заметить. А если и заметит, то не станет отправлять на анализ. Это потребует бумажной работы, времени технических служб и работы лаборатории. И чего ради?
Но Роби этот крохотный мазок кое-что поведал.
«Капля брызнувшей крови. Они захватили всё, кроме этого места. Место не скрыто от глаз. Прямо на виду. Им следовало зачистить его или покрасить, как в другой части».
Роби выпрямился. Эта отметина – послание.
Гетти мертвы. В этом он не усомнился ни на миг.
Но кому адресовано это послание?
Им известно, что Джули знает о смерти родителей. Убийство разыгралось у нее на глазах.
Для кого-то из друзей Гетти? Того, кто мог бы обратиться в полицию, но не станет, если будет знать, что те убиты?
Это натяжка, решил Роби. Друг мог вообще не углядеть эту отметину, а если б и углядел, то не понял бы, что это такое.
«Зато я ее углядел бы. И понял бы, что это».
Он обыскал остальную часть дома, закончив в спальне Джули. Посветил своим крохотным фонариком по сторонам. Увидел в углу лежащего на боку плюшевого медвежонка. Прихватил его и положил в принесенный рюкзачок. Рядом с кроватью стояло фото Джули с родителями. Его Роби тоже спрятал в рюкзак.
При следующей встрече с Джули он отдаст их ей.
Следующей остановкой был дом Рика Уинда. Не место работы, где кто-то отрезал ему язык, а после запихнул ему же в глотку. Уилл направлялся в дом Рика Уинда в Мэриленде.
Но попасть туда ему было не суждено. Во всяком случае, сегодня.
Зажужжал телефон.
Звонил Синий.
– Мы нашли вашего контролера. Можете приехать поглядеть, что от него осталось.
Глава 56
Смрада не было. Сгоревший труп почти не пахнет. Мягкие ткани и телесные газы – спаренный движок криминалистического зловония – сгорели дотла. Обугленные останки пованивают, но не так уж скверно. Такой запах можно учуять в любом гамбургерном фастфуде или на пожарище.
Роби поглядел на массу почерневших костей, а потом, поверх них, – на стоявшего в двух футах Синего. Белая рубашка накрахмалена до хруста, кончик галстука указывает точнехонько на шесть часов. От лица веет гелем Кила от мешков под глазами. Еще пять утра, а у него вид – хоть сейчас давать презентацию для рейтинга «Форчун 500».
Синий сверху вниз взирал на черную шелуху, оставшуюся от человека. Человека, приказавшего Роби убить женщину и ребенка.
– Я понимаю, чувствовать сожаление по этому поводу трудновато, – сказал Синий, будто прочитав мысли Роби.
– Вообще-то сожаление в уравнение не входит, не так ли? – отозвался Роби. – Что нам известно?
– Его имя, должность и послужной список. Неизвестно недавнее местопребывание, причина измены и кто его убил.
Они стояли посреди парка в округе Фэрфакс, Вирджиния. Слева от Роби виднелся ромб бейсбольного поля Малой лиги. Справа – теннисные корты.
– Как я понимаю, его поджарили и оставили здесь совсем недавно, – высказался Роби.
– Поскольку никто из родителей не сообщил, что видел эту груду праха во время посещения детского бейсбольного матча вчера вечером, можно принять это предположение, – ответил Синий.
– Как его нашли?
– Мы получили анонимный телефонный звонок с исчерпывающей информацией.
– Вы уверены, что это он? Вы ведь не можете взять ДНК у обугленных костей, так ведь?
Синий указал на левый мизинец трупа – вернее, на место, где раньше был мизинец.
– Они весьма любезно покрыли этот палец огнезащитным составом. Мы удалили палец и провели сопоставление – и отпечатков, и ДНК. Это он.
– Телефонный звоночек, мизинчик-гостинчик… Они любезны не по-детски.
– И я так подумал.
– Вы сказали, не знаете, почему он стал перебежчиком?
– Мы проверяем все очевидные причины: секретные банковские счета, угрозы членам семьи, смену политических воззрений… Пока ничего определенного. Возможно, правду мы так и не узнаем.
– Прячут концы в воду, – заметил Роби. – Казалось бы, этому типу следовало понимать, что шансы на выживание у него практически нулевые.
– Всем предателям следовало бы это осознавать, но они все равно это делают… У вас возникли какие-нибудь идеи по поводу Лео Брума?
– Пока нет.
– По-моему, пора вам отчитаться, – Синий указал на внедорожник, припаркованный у бордюра.
– Да мне и рассказать-то почти нечего.
– Я на ногах. Там есть свежий кофе. Что бы вы ни поведали, это будет уже больше, чем я знаю на данный момент.
– А вы когда-нибудь задумывались о пенсии или каком-нибудь ином способе заработать на жизнь? – по пути к автомобилю поинтересовался Роби.
– Каждый день.
– И всё-таки до сих пор здесь…
Синий распахнул дверцу внедорожника.
– Я до сих пор здесь. Как и вы.
«Как и я», – подумал Роби.
Он опустился на заднее сиденье. Между Роби и Синим оставалось свободное пространство. Тот закрыл дверцу и указал на подставку с двумя чашками кофе между ними.
– Оба черные. Не люблю портить совершенно безупречный кофе сливками или сахаром.
– Тот же случай.
Кивнув, Роби взял чашку со своей стороны и поднес к губам. Синий поступил точно так же со своим кофе.
– Лео Брум? – осведомился он.
Уилл мог поведать ему все – да, пожалуй, и должен был, – но питал природную нерасположенность выкладывать все кому бы то ни было. А еще точнее, был не склонен говорить что бы то ни было кому бы то ни было.
