Третий, и заключительный, этап начинается, когда бывшие пациенты готовы вернуться к жизни без контроля и надзора. Многие из них остаются в Вашингтоне, поближе к центру, и это позволяет им возвращаться сюда каждые несколько недель или месяцев. Поскольку они приезжают со всех концов страны и даже из-за границы, им легче избегать соблазнов, если они больше не попадают в среду, связанную с прежними зависимостями. (Помните вьетнамских ветеранов, сумевших избавиться от героиновой зависимости после возвращения на родину?) Айзек Вайсберг понял это на собственном печальном опыте: после первого курса в reSTARТ он вернулся домой и не смог устоять перед соблазном снова сыграть в World of Warcraft. Во второй раз он решил остаться недалеко от центра и до сих пор живет здесь.
Большинству подростков подобная терапия не нужна, но их родители все же обеспокоены увлеченностью своих детей играми и социальными сетями. Кэтрин Стейнер Адаир, о которой я говорил в главе 1, побеседовала с тысячами подростков и их родителей [136]. На основании полученной информации она смогла сформулировать ряд базовых принципов: подростки плохо реагируют на «Запугивающих, Безумных и Бестолковых» родителей.
Запугивающие родители склонны к безоговорочному осуждению и угрозам. Чем больше они встревожены, тем охотнее переходят к угрозам. Но заявления вроде «Тебе никогда не поступить в колледж!» или «Чтобы я никогда больше не видела у нас дома твоего приятеля!» лишь раздражают подростков. Безумные родители чрезмерно остро реагируют, когда дети приходят к ним со своими проблемами. Стейнер-Адаир рассказывает о двенадцатилетней девочке, которая получила резкое письмо от своей подружки. «Ей было не с кем поговорить об этом, потому что ее мать вечно из всего делала драму. «Она скажет: «Это ужасно!», а потом начнет бесконечные выяснения, и мне придется разбираться не только с подружкой, но и с безумной матерью». Вполне понятно, что мать беспокоится. Ей хочется, чтобы дочь чувствовала себя хорошо. Но она инстинктивно нагнетает обстановку, из-за чего дочери становится только хуже. Бестолковых же родителей можно только пожалеть. Они либо не понимают, какой жизнью живут их дети, либо такая жизнь их раздражает. «Бестолковые родители слишком уж стараются подружиться со своим ребенком, – говорит Стейнер-Адаир. – Они упускают значимые сигналы, обращают внимание на поверхностные и маловажные вещи и не могут серьезно поговорить с ребенком об истинных жизненных ценностях, ожиданиях и последствиях».
Ребенку нужны «Доступные, Спокойные, Информированные и Реалистичные» родители. Такие родители понимают, что социальные сети – это часть реального мира, а чрезмерная реакция только усугубляет проблему. Такие родители находят время разобраться, как их дети взаимодействуют с платформами социальных сетей. Они задают вопросы без осуждения и стараются понять проблему сами. Они устанавливают границы, поддерживая экологичные отношения с технологиями, как это рекомендуют в reSTART. Члены семьи должны общаться друг с другом лично и выделять время, когда никто не отключается от остальных и не уходит с головой в свой компьютер. Подобные советы могут показаться очевидными, но следовать им не всегда просто. Мантра Стейнер-Адаир – «Доступные, Спокойные, Информированные и Реалистичные» – полезное правило для напряженных моментов.
На сегодняшний день американское правительство предпочитает не вмешиваться в отношения между детьми и поведенческими зависимостями. Не существует государственных клиник по лечению таких зависимостей. Отчасти это объясняется тем, что лишь небольшое количество зависимых детей нуждается в психиатрической помощи. В Восточной Азии, особенно в Китае и Южной Корее, на поведенческие зависимости реагируют более остро, чем в США [137]. В 2013 году два израильских кинематографиста выпустили документальный фильм «Сетевой наркоман». На протяжении четырех месяцев Хилла Медалия и Шош Шлам беседовали с врачами, пациентами и их родителями в центре по лечению интернет-зависимости в Пекине. Несколькими годами раньше Китай стал первой страной, где интернет-зависимость была признана клиническим расстройством. Ее назвали «главной угрозой общественному здоровью» подростков и молодежи.
В Китае таких центров более четырехсот. По официальным данным, интернет-зависимостью в стране страдает более двадцати четырех миллионов молодых людей. Медалия и Шлам побывали в одном из этих центров при Пекинском военном госпитале. Там они встретились со светилом лечения интернет-зависимости в Китае, профессором Тао Раном. Ран – спокойный и уравновешенный психиатр, но пациенты центра его ненавидят. Большинство из них заманили сюда обманом, и они вынуждены проводить там три-четыре месяца. Их заставляют принимать таблетки, маршировать строем – даже когда на улице стоит суровый мороз. Их родители, многие из которых искренне плакали перед камерой, признавались, что отправили сюда сыновей (а иногда и дочерей), потому что у них не было другого выхода. В начале фильма профессор Ран объяснил суть проблемы и свою роль как директора центра:
«Интернет-зависимость – это культурная проблема китайских подростков, более серьезная, чем любая другая. Задача психиатра – понять, болезнь ли это. Мы замечаем, что у детей сформировалась зависимость от виртуальной реальности. Им кажется, что реальный мир не так хорош, как виртуальный. Наши исследования показывают, что зависимые подростки проводят в сети более шести часов в день – причем не для учебы или работы… Некоторые дети настолько подсели на эти игры, что им кажется, будто даже посещение туалета может повлиять на их показатели в игре. И они носят подгузники! Эти дети ничем не отличаются от героиновых наркоманов – они жаждут игры и стремятся играть каждый день. Вот почему игры называют «электронным героином».
Далее профессор Ран заявил, что проблема носит структурный характер – это не болезнь, а нечто связанное с состоянием общества. Он встречается с группой родителей в маленькой унылой комнате центра. «Одна из главных проблем этих детей – одиночество. Одиночество. Вы знали, что они одиноки?» – спрашивает он в мощный микрофон, место которому на большой арене. Один из родителей отвечает: «Наверное, это потому, что он единственный ребенок в семье. Нам не удается подружиться с нашими детьми. Мы требуем от них одного – чтобы они хорошо учились. Их стрессы, их тревоги, их боль – мы ничего этого не замечаем. Нам нужно, чтобы они получии образование». Ран согласен: «Где же тогда им искать друзей? В интернете. В виртуальном мире есть любые аудио- и видеоразвлечения. Опыт, который невозможно получить в другом месте. Интернет становится их лучшим другом».
Очевидно, что профессор Ран испытывает двойственное отношение к природе интернет-зависимости. С одной стороны, он заставляет своих пациентов принимать психотропные лекарства, с другой, заявляет, что зависимость – это не болезнь. Когда общество порождает миллионы одиноких, перегруженных учебой детей, то почему бы им не обратиться к неиссякаемому источнику дружбы и возможности бегства? Такая реакция кажется вполне рациональной. Их состояние не связано с болезнью. Просто цифровой мир оказывается настолько лучше мира реального, что они предпочитают жить в нем.
