Деньги – одна из неразрешимых проблем жизни. Теоретики будут уверять вас, что можно обходиться без денег, но теоретики, как правило, очень несведущие люди. Часто они в жизни не имели денег, а если бы и имели, то не знали бы, что с ними делать. Последнее, что может прийти им в голову, – это истратить их. Тем не менее это главная радость, которую доставляют деньги. У кого бы ни были деньги – пусть они уйдут в оборот! Когда деньги свободно обращаются, это придает им скорость. Экономисты называют это скоростью обращения, имея в виду, что они всегда возвращаются к тому, кто их выложил, и обычно вдвойне или втройне. Они благословляют того, кто дает, и того, кто получает. Этот принцип распоряжения деньгами, который нередко называют принципом бумеранга, прославил цезарей, благодаря ему их имена сохранила история. Они интуитивно понимали, как важно поддерживать деньги в обращении. Наш генерал Грант тоже понимал, чего стоит этот принцип. Разве перед решающим сражением при Антьетаме он не потребовал от президента Линкольна пошевелиться и заставить чиновников из Министерства финансов выпустить побольше бумажных оккупационных денег? И он был сто раз прав, если вспомнить, что речь шла о победе в Гражданской войне. Правда, как оказалось позже, своими собственными деньгами он распорядиться не сумел и умер, говорят, чуть ли не в нищете. Но дело не в том и не в этом, как говорит Шекспир. Важно, чтобы каждый человек понял, что нельзя презирать деньги. Если повезло и у человека есть толика золота, пусть он знает ему цену. Цена золота не тридцать шесть долларов за унцию, или сколько там может быть, и не какое-то количество асов, к которым его можно приравнять, – цена золота в его мистическом присутствии, в удовольствии, которое получаешь, когда перебираешь его руками. Величайшая глупость – обращать внимание на эдикты, мандаты, указы или папские буллы и судебные предписания. Золото следует держать дома, где его можно видеть и щупать. Если золото недоступно, тогда деньги – деньги в любой форме. Ибо когда все теории экономистов вылетят в трубу, те, у кого хватило разумения придержать «переносимое количество наличности», меньше всех окажутся в дураках.
Читать или не читать
Перевод Н. КазаковойПосле того как критики разгромили «Книги в моей жизни» – якобы за занудство и невразумительность, даже не знаю, как втиснуть в несколько страничек те мысли, которые я пытался изложить в солидной работе. Чтобы все-таки донести их до многоуважаемого читателя, стоит, наверное, особо остановиться на том, что представляется мне наиболее важным.
За шестьдесят лет хаотичного, запойного чтения желание читать – как таковое – практически свелось к нулю. (Нелегкое достижение!) Мне приходит по почте море книг, большинство из которых я даже не распечатал. Прислушайся я в свое время к совету моего старинного приятеля Роберта Гамильтона Шалакомба, сегодня у меня бы и глаза были поострей, и мозги варили лучше, да и вообще я не превратился бы в такую развалину. Если мне не изменяет память, в «Тропике Рака» я упоминал об этом человеке, который – так уж сложилось – научил меня искусству чтения. К тридцати годам он одолел книги три, может, четыре (Уитмен, Торо, Эмерсон). Но я не знаю никого другого, кто, обладая талантом выжать из прочитанного все до последней запятой, оставался, по сути, равнодушным к печатному слову. Испить книгу до дна, досуха осушить ее – это, доложу вам, искусство не меньшее, чем книгу написать. И тому, кто оным искусством овладел, одна книжка может с лихвой заменить сотню.
Я не говорю о поражающем своим убожеством бульварном чтиве. В конце концов, и пошлятина может вдохновить иного читателя не меньше, чем что-нибудь поприличней. Намеренно не уточняю, чтó именно, потому как предугадать, кто что будет читать взахлеб, а над чем уснет, – невозможно. Дешевка, которой нас пичкают и которую горе-писаки тоннами штампуют, как пирожки (из свинца и бумаги) для себе подобных, далеко не безобидна. Эти особи наносят бóльший вред обществу, чем отъявленные негодяи и преступники. Начитаешься таких отморозков от пера и сам станешь зомби, который, не ровен час, сбросит бомбу на наши с вами головы.
В моей книге я коснулся темы, которая, как мне кажется, незаслуженно обойдена вниманием. Я считаю, что начинать чтение нужно с современной литературы. А наша система образования с упорством, достойным лучшего применения, считает, что сперва необходимо забить юные головы всей той исторической белибердой, в результате которой мы оказались там, где оказались, и пусть разбираются. Что может быть абсурдней, глупей, безответственней?! Что проку рвать на себе волосы, когда вчерашние дети превращаются в косную серость, в посредственность, ни на йоту не обремененную живостью воображения. Но! Повзрослев, оболваниваются не все. Ведь далеко не всем по зубам оказывается даже родная литература – сама по себе гигантский пласт. Я уж не говорю о хотя бы беглом знакомстве с искусством, наукой, религией и философией. Как сейчас помню свой последний день в колледже. (Я проучился там, дай бог не соврать, месяца три.) Последней каплей стала «Королева фей» Спенсера. Этот, с вашего позволения, великий эпос до сих пор торчит занозой в обязательной программе! Я как-то перелистал его: мало ли, вдруг по молодости и горячности проявил излишнюю строгость к классику. Так вот, этот «шедевр» показался мне еще большей ахинеей, чем когда я был восемнадцатилетним молокососом. Да-да, я говорю именно о том, кого в Англии называют «поэтом для поэтов». Жалкий подражатель Пиндару!
Моими учителями и наставниками – и я не стыжусь этого – стали обитатели так называемого дна, там я проходил свои «университеты», и о многом, в том числе и о той же литературе, получил куда более красочное представление, чем то, которое мне пытались навязать многочисленные учителя. Школа не дает возможности страстно высказаться, беспрепятственно поговорить о тех книгах и авторах, что окажутся нам по вкусу. Школьная программа похожа на бюллетень для голосования: выбирать можно только из тех, кого уже предложили, – из тех, кого ни один разумный человек не хотел бы увидеть на ответственном посту.
Впрочем, не исключаю, что критиков сбила с толку взъерошенная сумбурность моих литературных эскапад о пользе чтения. Что поделаешь! Неприглаженность, которая так раздражает критиков, – суть моих стараний. Что пользы в книгах, если они бессильны пробудить в нас жажду жизни? Наверняка многие согласятся, что процесс поиска книги подчас куда увлекательней, чем сама книга.
Тут надо пояснить, что я имею в виду. Взыскуемая книга зачастую лишь предлог для того, чтобы найти то, что мы на самом деле ищем. Возможно, по счастливой случайности книги, присоветованные нашими воспитателями, попадут к нам в руки вовремя, и тогда цель будет достигнута. Но, бог ты мой, разве можно полагаться на случай? Ведь если это произойдет – я говорю о жемчужинах литературы, а не о бумажном хламе – до того, как мы будем готовы принять их, или, что еще хуже, когда мы будем не в духе, не в силах, пресыщены, или если нас обяжут что-то прочитать, – последствия могут быть ужасны. Литературное безбрежье, как и саму жизнь, надо бороздить только в вольном, открытом плавании. Чтение – это захватывающее приключение! Так пусть оно им и будет! Довольно того, что мы изо дня в день жмем на какие-то кнопки, превращая мир в пространство, для жизни совершенно непригодное.
