— Еще одно преимущество, — исподтишка посмеиваясь, добавляет Клеопатра, — в том, что Цеца может снимать свои клипы одинаково успешно и на собственной яхте, и на президентской, обстановка-то почти тюк-в-тюк…
Тем временем в кают-компании почетный президент Черногории щедрой рукой наливает Большому Боссу и Мирославу что-то очень крепкое. С первого взгляда видно, что в бутылке водки (водки?) плавает какая-то заспиртованная дохлятина, а как приглядишься, становится понятно, что это отлично сохранившаяся ящерица. М-да, еще один способ при помощи попробуй-догадайся-сколько-градусного алкоголя сжечь тебе глотку и завязать узлом кишки.
— Вроде бы все оборачивается для нас наилучшим образом, — шепчет Клеопатра. — Они уже подружились.
— Хм-хм, — отвечает Ален. — Хм-хм.
Он глаз не сводит с животины, кружащейся в бутылке.
Скоро начнется всеобщая пьянка. Напиваться вусмерть — правило номер один при ведении самых важных дел как в Сербии, так и в Черногории. Такая пьянка может длиться день за днем, иногда она продолжается до заключения контракта трое суток нон-стопом. Люди смотрят друг другу в глаза, обнимаются, целуются, крепко пожимают друг другу руки. Таким образом и делаются дела — ничего не подписывается, хватит и данного слова.
Процесс всегда одинаков. Сначала идет в ход интуиция, и игра в гляделки помогает разобраться в том, что собой представляет тот, с кем имеешь дело, прощупать, что там у него за душой. Когда этот первый этап пройден, либо все на том и заканчивается — и это, скорее всего, дурной знак, — либо разговор продолжается за бутылкой — так завязываются отношения. После чего обычно никто уже не знает удержу: надо любой ценой, с помощью обильных возлияний, сокрушить последние барьеры, надо поговорить о деле, но так, чтобы не казалось, будто ты только затем здесь, надо пить, пить и пить вместе, не жалея себя, часами, если не сутками, чтобы стать настоящими друзьями — на жизнь и на смерть. Конечно, такое изматывает, особенно непривычных, гибельная штука, опустошающая до предела.
Клеопатра присоединяется к президенту, Мирославу и Большому Боссу, я толкаю Алена локтем, чтобы и он сделал то же. Откуда-то возникает спортивный юноша в шортах, торс с безупречно обрисованными мышцами у него гладкий — все волосы удалены — и намасленный, голова кудрявая.
— Новый дружок вдовы Аркана, — представляется он, нестерпимо сверкая зубами в улыбке.
— Это наш лучший футболист из клуба «Црвена Звезда», — говорит Клеопатра. — И самый сексуальный заодно. You are a sexy motherfucker,[92] — сразу же переводит она на английский.
Футболист с нестерпимо сверкающей улыбкой садится рядом с Цецей. Он держится прямо и очень внимательно следит за развитием событий.
Президент поднимает свой бокал: «До дна?» — и выпивает до дна еще до того, как мы пригубим. Следуем его примеру. М-да, градусов тут под девяносто. А он уже снова наливает нам вровень с краями — пора поговорить серьезно.
Клеопатра достает из голубого пластикового пакета переплетенный сценарий Алена, кладет его на низкий столик красного дерева, столешница отделана мозаикой, имитирующей шкуру пантеры. Долгая пауза. Президент берет сценарий, с вдохновенным видом взвешивает его на ладони, рассматривает, словно бы оценивая, потом возвращает на место.
Мы все не отрываясь смотрим ему в рот. Проходит как минимум полминуты, и наконец он торжественным тоном изрекает:
— «Хеди Ламарр» — неплохое название.
И снова выпивает залпом свое странное пойло, и снова мы следуем его примеру.
Интересно, сколько бокалов я смогу осилить… Три, четыре, не больше… После этого я уже ни за что не отвечаю. Жидкость, которую так и не удалось идентифицировать, обжигает мне горло, щеки начинают гореть, на глазах выступают слезы. И ведь тут не смошенничаешь, не выльешь это в цветочный горшок, не притворишься, что выпила. Я уже в кусках, не надраться в стельку просто невозможно.
А президент, глядя в глаза Большому Боссу, опять наливает. Президент пьет профессионально, нам за ним не угнаться. На лбу Большого Босса мелкие капельки пота, он отпивает по глоточку, стараясь не потерять контроля над собой. У Мирослава туманный взгляд, на Клеопатру нападает кашель.
— Эй? Что тут такое? Что происходит? — спрашивает заплетающимся языком ошарашенный Ален.
Он с трудом выговаривает слова, и они выходят из его губ деформированными, растянутыми в длину. Еще несколько бокалов — и он созреет, еще несколько бокалов — и опять без алкогольной комы не обойдется.
— Значит, вы хотите, чтобы я подключился к вашему проекту, вошел в долю? — интересуется президент и умолкает. Потом задает следующий вопрос: — Ну и скажите тогда, зачем мне это надо?
Гробовая тишина, президент сам нарушает ее каким-то гиеньим смехом. Цеца и футболист, который до тех пор был поглощен каким-то журналом с фотографиями пышногрудых красоток в сладострастных позах, тоже смеются.
Мы смотрим на них растерянно, ничего не понимая.
— Блядь, они дурачат нас, что ли? — восклицает Ален.
Внезапно Большой Босс и Мирослав — будто отвечая президенту и остальным, — в свою очередь разражаются громовым хохотом. Мы с Аленом, совершенно выбитые из колеи, переглядываемся.
Черт побери, они тут что — совсем уже в уме повредились?
На несколько секунд образуется пролом во времени, и нас швыряет в другое измерение. Потом, по-прежнему ничего не соображая, обнаруживаем, что все снова срослось: собравшись с силами, Большой Босс на все лады расхваливает фильм, обрисовывает персонажей, покоряя слушателей как никогда. Он превзошел себя. Прирожденный рассказчик, Большой Босс изображает наше кино триллером с такой шпионской интригой, что просто дух захватывает, и — чтобы придать пикантности — с такой знойной страстью между артисткой и ученым-пианистом, автором метода распространения электромагнитных волн без проводов, что дух захватывает еще пуще. Его монолог — великое искусство, помноженное на высочайший профессионализм. Господи, какой же он мастер своего дела, Большой Босс, когда ведет игру, можно считать, что «Оскар» и «Золотая пальмовая ветвь» у нас уже в кармане, восхищенно шепчет Ален. Нет, шутки в сторону, все смотрят на него как завороженные, включая Francuzi, которые отредактировали сценарий покойного Саши. Как он превозносит текст, как он в нем разбирается, наш Большой Босс! Он запросто кого хочешь за пояс заткнет, и спокойненько так, даже и виду не подав, что испытывает на самом деле. Ален наскоро записывает в блокнот несколько уточнений и изменений с твердым намерением переработать сценарий в новом ключе.
Президент смотрит прямо в глаза теперь уже нам и спрашивает:
— Сколько?
Честно говоря, мы захвачены врасплох. Никто до сих пор и не подумал о реальных цифрах бюджета.
— Так сколько вам нужно, чтобы сделать это кино? — повторяет он весьма серьезно.
