Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
– А ты действительно смешной, – сказала она. – Пять лет скрывался, даже общих компаний избегал, и на́ тебе – вывалил к ногам. Дом на Большой Калужской… «Снова берет Его дьявол на весьма высокую гору…» Смешно.
– Что-что?
– Так. Вспомнилось. Ерунда, не обращай внимания.
– Ну скажи что-нибудь! – Он снова приблизился к ней. – По-человечески. Ошибка, пять лет, судьба. Мало ли…
– Я вот что тебе сказать хочу. – Она взяла его за руку и говорила, постукивая другой рукой по его ладони. – Я рада, что ты объявился. Мы будем общаться. Дружить домами. Приходи к нам в гости. И мы тоже. Мы должны дружить, понимаешь? Ты теперь на виду. Антон Вадимович тоже не последний человек, а то люди смеяться будут – Алабин и Капустин носы воротят друг от друга. Так нельзя. Мы должны дружить.
– Просто обязаны, – сказал Алабин, отняв руку. – Пойдем, я тебя провожу. Стул донесу.
– Не надо, – сказала Марина. – Он тебе нужнее. Гораздо нужнее!
– В каком смысле?
– Пока! – Она быстро пошла, почти побежала, к двери. – Приходи к нам! Прямо завтра!
И ушла. Входная дверь хлопнула.
Алабин взял стул, то есть этот самодельный табурет со спинкой, размахнулся и уже было собрался треснуть им об пол, но потом расхохотался:
– Саул Маркович Гиткин, конечно, гений. Но зачем же стулья ломать?
Поставил стул в уголок. Постоял, подумал, потом отнес поднос с вином и пирожными обратно на кухню.
– Хорошо, – сказал Игнат. – Пока у меня один вопрос. Кто эта Марина? Не в смысле его любовница как будто жена, а в смысле вот она говорит «вы художники, а я просто женщина». То есть как?
– Марина на самом деле просто женщина, – объяснила Юля. – Чуть младше Алабина, года на два. Окончила школу. В вуз не пошла. Почему? Туча причин. Неправильное происхождение – из духовенства. И никаких особых интересов. Была кассиршей в Музее изящных искусств, ей было двадцать или вокруг того. Там ее обаял Саул Гиткин, который при музее вел что-то вроде детской студии. Поэтому, кстати, он сам себя называл учителем рисования. Вот. Потом к Гиткину прибились Алабин, Колдунов и Шидловский. Устроили ХКФК, «Хлыновскую коммуну формальных колористов», на чердаке. Жили вчетвером, Шидловский просто к ним приходил заниматься, потому что был москвич, а все они, включая Гиткина, приехали из разных краев. Алабин – из Нижегородской губернии, Колдунов и Марина – из Ярославля, кажется, они были знакомы до того, еще на родине были знакомы совсем в детские годы. А Гиткин – из Витебска. Который, как ты знаешь, короткое время был столицей российской живописи. Шагал, Малевич, Фальк… Гиткин там тоже играл какую-то роль. Потом их прогнали с чердака, ну и вообще надо было начинать нормальную жизнь, потому что советская жизнь с каждым годом все меньше и меньше располагала к богемности. Колдунов поступил в университет на исторический, Алабин и Шидловский – во ВХУТЕИН, бывший ВХУТЕМАС, будущий МГХИ. Саул Маркович Гиткин растворился в неизвестности. Кажется, на самом деле снова стал учителем рисования. А Марина так и осталась красивой женщиной рядом с художниками. Она была красивая. Во вкусе «бель эпок». То есть Серебряного века. Но в начале тридцатых познакомилась с Антоном Капустиным и быстро вышла за него замуж. Он был архитектор с профессурой и должностью одновременно. Хорошая партия для богемной девушки. Хотя он был сильно старше. Ну как сильно? Лет на двадцать максимум. У него была дочка Таня четырнадцати лет, от первого брака.
– Погоди. Так у Марины с Гиткиным все-таки что-то было?
– Не знаю. Может быть. Что-то совсем мимолетное, в первый вечер. Говорят, он был такой. Быстро очаровывал женщин, но они в нем так же быстро разочаровывались. Но про Марину у меня уверенности нет. Хотя в принципе возможно. В любом случае она все время, буквально с первых дней, была с Алабиным. Они очень быстро сошлись, и Гиткин с Колдуновым построили им фанерную загородочку, как бы комнатку для них выгородили на этом большом просторном чердаке. Такой им сделали подарок и даже отпраздновали что-то вроде свадьбы. Это была идея Гиткина. Если в мужской компании есть одна женщина, то должно быть точно известно, с кем она. Чтоб не было лишних эмоций. Он так считал. По-моему, правильно. Так вот и спали Марина с Петей Алабиным в закуточке без окна, с проемом у потолка, чтоб воздух шел. Кстати, сортир там был этажом ниже, общий для всех квартир на лестничной клетке… Там масса смешных деталей. Например, про ночные горшки. Интересно ведь спать в крохотной каморке с любимым человеком и ночью писать в ночной горшок. А иногда даже какать. Вытираться мятой газеткой. Бросать ее в горшок, накрывать его фанеркой, а потом самое интересное – а потом возвращаться в постель, в объятия любимого. Но не будем про это, ладно? Или ты думаешь, надо? Нужны фекальные подробности?
– Не надо, – сказал Игнат. – Ну его.
– Хорошо, – кивнула Юля. – Хотя жаль. Но ты у нас коуч, я тебе в данном случае доверяю. Обойдемся без выноса горшка в сортир на лестничной клетке и без подмывания над старой супницей. Из единственной чайной чашки, что особенно мило и интимно.
– Хватит! – закричал Игнат.
– Все-все-все! – засмеялась Юля. – Эк тебя корячит, мистер коуч. У тебя непроработанная анальная травма. Люди не только пикают и какают, они еще пукают, мой милый молодой друг! И в семье пукают, и любовники пукают!
– А также потеют, сморкаются, икают, рыгают, – кивнул Игнат. – Ковыряют в ушах, в носу, суют пальцы подмышку и потом нюхают. И приклеивают козявки к сиськам, снизу. – Он обнял Юлю, сжал ее грудь и зашептал: – А потом любовники вдруг нащупывают на нежнейшей коже своих прекрасных женщин что-то, не пойми что – то ли родинка, то ли прыщик, а это присохшая козявка…
Юля ласково засмеялась, поцеловала его.
– Ну всё, хватит, – сказала она. – Итак. Марина. Всего интереснее другое. Она – старшая сестра Ярослава Диомидовича Смоляка, помнишь такого? Из первой части. От первого брака сестра, по отцу. Марина Диомидовна. Поповское отчество. Или, для простоты и народности, Демидовна. А так, в разговоре – Марина Дмитриевна. Хотя папа ее был вовсе не поп, о чем ты уже, конечно, догадался. Потому что если бы она была поповна, то у ее отца не могло быть ребенка от второго брака. Ее отец был чиновник в Ярославле, секретарь духовной консистории. Коллежский советник Диомид Амвросиевич Смоляк. Но вот он как раз был попович.
– Слушай, – сказал Игнат. – Может, не надо все так запутывать? Зачем она его сестра? Это как-то отразится в сюжете, вот именно этот факт, что она его сестра?
– Низачем, – серьезно сказала Юля. – Факт не отразится, насколько мне известно. Ну разве что чуточку. Седьмая вода на киселе иногда срабатывает. Но это не я запутываю. Это на самом деле так. В смысле, в романе.
Дальше пошли.
2.
Меж тем наступил вечер. Алабину стало скучно. Телефона в квартире не было, это он уже выяснил. Хотя в квартире такого ранга телефон должен был быть обязательно – наверное, он и был когда-то, но его сняли. Вот следы от телефонной проводки в коридоре.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100