Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Огонь продолжает гореть. И все же я не двигаюсь с места.
Я уверена, что в цехе кто-то есть.
Представляю ее себе: Эбби Синклер, пока живая. Мое воображение работает с такой силой, что мне даже начинает казаться, будто я слышу ее голос. Что она там. Что это я оживила ее. И теперь она зовет меня на помощь.
Фиона Берк была права: огонь привел меня к ней. Она реальная девушка и существует независимо от объявлений о пропаже. Случилось так, как и предсказывала Фиона. Даже Джеми сможет увидеть все собственными глазами.
Вдруг окружающая меня реальность начинает мерцать. Но я не возвращаюсь в сон – просто на ум начинают приходить вопросы.
Тороплюсь вспомнить, что говорили мне доктор и медсестры в больнице, не способные запомнить моего имени и пичкавшие меня таблетками. Неужели они оказались правы?
Они скажут, что девушка, взывающая о помощи, – всего лишь голос у меня в голове.
Что Фиона Берк – плод больного воображения, результат травматического воспоминания о том, что произошло со мной в детстве. Скажут, что все девушки суть видения, которые я сама же вызвала к жизни, начитавшись объявлений о пропаже, размещенных в интернете, на столбах, в почтовых отделениях. Впрочем, девушки действительно могут быть реальны, но мои сны, мои разговоры с ними, воспоминания о них, к которым я то и дело возвращалась – каждая деталь, каждый мазок краски, каждая унция, каждое покашливание от дыма, – иллюзорны. И я сама состряпала эту иллюзию. Доктор скажет именно это. Девушки понятия не имеют о моем существовании. Они не знают, что я сделала их частью своей жизни, спала с их отксеренными лицами под матрасом. Что такой вот у меня психоз.
Что я все сама выдумала и не могу остановиться до сих пор.
Но тогда я должна ответить и на более сложный вопрос: что, если молящий о помощи голос – настоящий?
Что, если я и в самом деле нашла Эбби Синклер, которая исчезла несколько месяцев тому назад и которую все это время держат взаперти? Что, если я выдумала все, кроме этого?
А для того, чтобы это выяснить, надо лишь открыть дверь.
И если внутри никого нет, нет тела вкупе с кричащим голосом, и я обнаружу, что на самом-то деле этот голос мой, что это моя иллюзия, мой сон, обратившийся в столь жестокую явь, то мне ничего не останется, кроме как признать: я не права.
Я окажусь той, кем они меня считают, и отрекусь от всех видений. И буду до конца своих дней глотать таблетки.
62
Дверь открывается в тишину – и в темноту; там нет никакой девушки, живой или мертвой; вообще никакой девушки – и я понимаю, что потеряла все. В первую очередь разум.
Потому что была не права. И вся я неправильная.
Может, поэтому я не сразу замечаю что-то блестящее. Но потом – когда этот предмет улавливает падающий откуда-то свет и начинает сиять ярче, чем огонь снаружи, и ярче, чем снег, у меня захватывает дыхание.
Хини, должно быть, обронил это, когда выносил отсюда какие-то вещи. Это падает на цемент и открывается.
Я держу это в руках и слышу вой сирен. Приезжают пожарная машина и полиция. Я держу это в руках.
Это сделано из пластика; оно пурпурное, яркое и блестящее, с мерцающими вкраплениями в полупрозрачной оболочке. Кармашки набиты до отказа, и потому застегнуть его невозможно. А внутри – ее фотографии и фотографии ее друзей, и великое множество мелких денег, высыпающихся мне на ботинки, – в основном это монеты в пять центов, – а еще там есть удостоверение, выданное Католической школой в Нью-Джерси, и корешки билетов, и ярлыки от одежды, и неразборчиво накорябанные напоминания о чем-то, и довольно большое количество жевательной резинки, склеивающей какие-то части содержимого этого навсегда.
Это кошелек Эбби Синклер, и я понимаю это еще до того, как он открылся, потому что о нем рассказала ее бывшая наставница. Эбби взяла его с собой, отправляясь на встречу с Люком. Я знаю это всем своим существом. Словно она сама сказала мне об этом. Я знаю это с тех пор, как кошелек очутился у меня в руках.
Все кончается вскоре после того, как я нахожу его.
Огонь призвал их всех сюда, и становится шумно.
Крики. Лай собаки. Сирены. Дверь распахивается. Врывается мужчина. Руки вверх. Коленями на снег. Пожарная машина, пожарные. Огни. Суматоха. У меня забирают кошелек. Имя девушки на губах. Полиция по дороге сюда, а потом здесь. Мама. Ее объятия и колотящееся сердце – через куртку мне хорошо слышно, как часто оно стучит. Одеяло, в которое меня укутали. Руки крепко связаны. Вопросы. Больше не вижу Джеми. Заднее сиденье в полицейской машине. Огни. Звуки тушения огня. Темнота. Помню, как держала в руке бумажник. Старая жвачка. Запах керосина на моей одежде и волосах. Вкус собственного языка.
Вид из окна: голубая надпись «ЛАГЕРЬ ДЛЯ ДЕВОЧЕК «ЛЕДИ-ОФ-ПАЙНЗ» уплывает назад, и тихий оазис моего мозга вместе с ней.
А потом сосны. Сосны на Дорсетт-роуд. Эти самые сосны должна была видеть Эбби в ту последнюю ночь, что была здесь.
63
Есть вещи, которые я не понимаю, хотя, сама того не зная, являюсь их частью. Я оказалась единственной девушкой, пытавшейся найти им объяснение. А также противостоять им тем способом, который имеет смысл только для меня.
– Откуда ты узнала, что нужно было заглянуть в цех?
Меня снова и снова спрашивали об этом – и той ночью, когда полыхал огонь, и потом, на протяжении многих дней. Спрашивали пожарные. Полиция. Доктор, поскольку меня вернули в больницу. Мама. Только Джеми не спрашивал. Он не спрашивал меня, как мне пришло в голову задержаться там и войти в ремонтный цех, думаю, потому, что собственными глазами видел, какая сила двигала мной в ту ночь, не мог не заметить ее живого огня в моих глазах.
А дело вот в чем: я подумала, что все кончено. Подумала, что если я найду что-то принадлежавшее ей (а блестящий пластиковый кошелек с ее школьным удостоверением личности ей принадлежал, что и подтвердила полиция), то это будет значить наихудшее из того, что я была способна представить, и я представила. Я подумала, что уже слишком поздно. Я подумала, она мертва. Я держала ее кошелек в своих руках, а затем у меня забрали его как улику, заломили руки за спину и надели наручники. Я сидела в полицейской машине и ждала, когда меня повезут в отделение и предъявят обвинение в поджоге. Я говорила себе ужасные вещи. Убеждала себя, что ее больше нет. Либо голоса, либо какая-то безголосая часть меня твердили мне об этом, а может, в голове замкнулись синапсы и выдали канкан с дрыганьем ног и тому подобными фокусами, заставляя думать так. В общем, совершенно неважно, с чего я взяла, что все знаю.
Я была не права.
Оказалось, Эбби Синклер все еще жива.
Некто Хини не был полицейским – он присматривал за территорией лагеря, поддерживал ее в относительном порядке, жил поблизости и часто бывал в лагере в межсезонье. Он работал в «Леди-оф-Пайнз» в то лето, когда Эбби Синклер исчезла. Найденные в ремонтном цехе вещи, те, что я отдала полиции, а также наше с Джеми описание этого человека помогли полиции выяснить, кто он такой, и где живет, и что – кого! – украл.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
