Похожие ощущения были у него перед обеими свадьбами. Та же буря в животе. Та же неуверенность, ждет ли он событий этого дня с нетерпением или со страхом.
– Обычно вы галстука не носите, – заметил Шейлок.
– Обычно – нет, но, по-моему, случай обязывает.
– Тогда любой, кроме красного.
– Очевидно, – произнес Струлович, как бы рассуждая вслух, – сами вы никаких изменений в свой костюм вносить не собираетесь.
Лицо Шейлока осталось непроницаемым.
– Нужно решить, что делать со шляпой, – ответил он.
– Я думал, вы останетесь в ней.
– Вопрос не в том, что вы думаете, а в том, следует ли в ней остаться.
– В шляпе вид у вас более угрожающий.
– Другими словами, лучше снять?
– Другими словами, лучше не надо.
Шейлок взглянул на себя в зеркало. Он тоже нервничал и вспоминал о прошлом.
Окончательный план, составленный людьми, более подходящими на эту роль, чем главные участники событий, был таков:
Шофер Струловича Брендан отвезет их с Шейлоком в «Старую колокольню», где Плюрабель даст небольшой прием с шампанским, на котором, если Грейтан с Беатрис не явятся, чтобы ответить за содеянное – на всякий случай Плюри наняла для них струнный квартет, – произойдет окончательный разговор Струловича с д’Антоном, после чего они подтвердят условия соглашения при свидетелях, выбранных за умение хранить чужие тайны, и отправятся в лимузине, не принадлежащем ни одной из сторон, в частную клинику в Стокпорте. Предварительное обследование д’Антона на предмет телесной и психической готовности к операции, какой бы незначительной она ни была, состоялось в той же клинике несколько дней назад. Струлович проводит д’Антона до порога (и немного постоит перед дверью, дабы убедиться, что тот не замышляет сбежать), а затем вернется на вечеринку. В надлежащее время – сама процедура, при отсутствии осложнений, длится недолго, – известие об успешном и засвидетельствованном завершении операции будет передано в «Старую колокольню», Струлович подпишет бумаги, в которых обязуется более не преследовать Грейтана, не ограничивать свободу Беатрис и не порочить доброе имя Плюрабель и д’Антона. Последний пробудет в клинике столько, сколько необходимо, получая лучший уход, какой только способен предложить Стокпорт, а удовлетворенный Струлович поедет домой. Сколько шампанского он выпьет, зависит исключительно от него. То же касается произнесения речей.
– Как шафер, вы могли бы сказать несколько слов, – обратился Струлович к Шейлоку.
– Я не шафер.
– Просто пошутил.
– Ваша шутка неуместна.
– Я же по-доброму.
– По-моему, мы установили, что шутить по-доброму невозможно.
Последовало минут пятнадцать напряженного молчания, в течение которого сначала один, потом другой отлучился в туалет, чтобы осмотреть себя в зеркале.
Первым заговорил Струлович:
– Я тут подумал, не стоит ли проверить, все ли в порядке в клинике?
– А что может быть не в порядке?
– Колебания на идеологической почве.
– Это же специализированная клиника.
– Всегда могут возникнуть сомнения.
– У кого?
– У хирурга.
– Он проводит подобные операции каждый день. Это его работа. На вашем месте я бы скорее сомневался, не сбежит ли д’Антон.
– Д’Антон! В д’Антоне я уверен. Я изучил его натуру до самого донного ила – не особое достижение, учитывая, что больше в его натуре почти ничего нет. Д’Антона я знаю. Он у меня в руках. Больше всего на свете ему хочется проявить мужество и попутно выставить нас бессердечными негодяями. Возможно, д’Антон даже надеется, что его убьют. Жаль, мы не можем ему в этом угодить.
– Мы?
Струлович бросил то, чем занимался, и поднял взгляд на Шейлока, однако тот смотрел в другую сторону.
– Только не говорите, что я должен сомневаться в вашем постоянстве.
– Разве я обязан соблюдать по отношению к вам постоянство? Насколько мне известно, я ничем и никому не обязан. Уж точно не обязан причинять вред этому д’Антону.
– Разумеется, вы ничем не обязаны ни мне, ни д’Антону. Однако наши поступки влекут за собой определенные последствия.
– Боюсь, вам придется выразиться точнее.
– Подавая другим пример, мы должны отвечать за последствия.
– Я подал пример?! Я?!
Шейлоку хотелось бы выйти в сад и поделиться своим недоумением с Лией.
– Судя по всему, – сказал бы он ей, – мой гостеприимный хозяин видит во мне образец для подражания. Можешь себе представить?
– Боюсь, как бы это не вскружило тебе голову, – ответила бы Лия, – но для меня ты тоже всегда был героем.
– Значит, оба вы дураки.
* * *
Хотя д’Антон до последнего спрашивал, нет ли новостей с Риальто, из всех участников драмы он казался наименее взволнованным. Пусть топор палача падет. Чему быть, того не миновать. Главное – готовность[68].
Учитывая, что поначалу д’Антон встретил предложение Плюрабель в штыки, настроение у него было неожиданно хорошее. Впрочем, она как следует его обработала – объяснила, сколь многое зависит от его содействия. В конечном счете, напомнила Плюрабель, ему самому план не может принести ничего, кроме выгоды.
И все же Плюрабель удивило, насколько он спокоен.
– Меня поддерживает сознание нашей правоты, – произнес д’Антон, взяв руку Плюри в свою и прижав ее к щеке.
– А меня – твое спокойствие духа, – ответила она.
Оба рассмеялись.
Когда приехали Струлович с Шейлоком, в снежно-белом шатре, обогреваемом рядами лучших уличных обогревателей, какие только можно достать за деньги, собралась уже целая компания.
Шейлок, который был все-таки без шляпы, представил Струловича хозяйке.
– Странно, что мы не встречались раньше, – сказала Плюрабель, пожимая Струловичу руку.
– Поскольку мы не вращаемся в одних и тех же кругах, если не считать тех кругов, которые моя дочь описывает вокруг меня, а вы – вокруг нее, ничего странного я не вижу.
Странным Струловичу показалось другое: выражение обиженного удивления – словно у человека, тонущего там, где нет воды, – которое придали каждой черте Плюрабель тысячи хирургических надрезов. Пусть нож обойдется с д’Антоном столь же немилосердно, пожелал мысленно Струлович.
Он так же отвратителен, как я предполагала, подумала Плюрабель, ощущая новый прилив жалости к Беатрис. Неудивительно, что ее собственный отец ненавидел евреев. Впервые она поняла значение тестов, которые он составил для ее потенциальных любовников. Тесты были призваны защитить Плюрабель от посягательств подобных монстров. Из двух представленных особей она предпочитала Шейлока, что и подчеркнула: взяла его под руку и провела в шатер, к гостям.
