–
Первомай встречал у Лизон, четверо ребят и семнадцать девушек. Душно.
–
Негры повзрослели.
–
А. Б. – седая прядь (ходят слухи), пырнул приятеля отвёрткой в мочевой пузырь. Говорят, он под следствием. Так и надо. «Алитет уходит в горы».
–
Продал все последние книги. Не снимаю, не пью, не ем. Здоровье совсем плохо. Но самое страшное – безденежье и отсутствие хорошего места работы, ведь не грузчиком за 100 рубл.
–
Снова клопы. Два года сидели не рыпались.
–
Лоб деревяха. Переоценив свою боль… выхожу из улицы. Сметана общества. Вместо грудей пулевые раны.
–
Яросл. обл.
Толстая бабуся пьёт чай. Второй самовар. Ещё более толстая подруга. Детства нет. Вздохи о погоде. Воспоминания о клевере. Пукает. Грозит пальцем Барсику: не пукай, киська, мышек распугаешь. Серьёзная внучка вмешивается: это не Барсик, это ты, бабуля. – Ну, дай-то и я, так что? Я старая, мне полагается.
–
Вот и весна с веслом дождей по грязи к осени, а та идёт к зиме, и снова соберутся все подруги в час новогодний, остановка и в путь, доколе это колесо вертеться будет.
–
Большие неприятности с биологами; какие-то люди шантажируют по телефону.
–
Вчера сжёг в Кавголово (на берегу озера) все личные бумаги, снимки, негативы.
–
Вологодск. обл.
– За грибами чего не идёшь?
– А она вчера на танцах была, накачали её, так тяжело нагибаться.
–
(Вологодская область)
Костлявая губастая Нюшка быстро катает кругами по пыльному двору в старой визжащей коляске тучного чужого ребёнка, уже одуревшего от головокружения и разинувшего губастый рот. Множество чёрных котов лениво следят за ними. Все на уборке сена, кроме котов, Нюшки, мух и пыли.
–
У столовой связанную собаку поили кубинским ромом.
–
Жизнь это… это!!. такая большая история…
–
Рядом была гроза. Но вот который год подряд она была только рядом.
–
…пришла пора, сынку, и тебе пощекотать ноздри ветром странствий.
–
Под старым мостом водятся зубастые лягушки, умеющие играть на арфах.
–
Всё работа, работа, работа, работа, и только засыпая позволяешь себе запрещённые думы о смерти.
–
Один приятель, доцент в прошлом, работает смотрителем водопада. Собирает в парках бутылки. За год разбогател на 653 рубля 50 копеек медью. Второй раз в жизни пил коньяк. Я.
–
Если появится у меня миллион (Миллионович), я построю ночлежку в виде длинного общего вагона, замкнутого в огромное кольцо, которое будет двигаться по кругу. Постояльцам будет выдаваться бесплатно шампанское и ананасы. Чем пошлее, тем удивительней.
–
Некто имеет небольшую отличную библиотеку. Сам живёт на кухне, уступая книгам светлую комнату с видом на взморье. Для свиданья с переплетёнными существами он долго парится и моется, посещает парикмахерскую, утюжит костюм, прыскает себя азиатскими духами, ставит серьёзную музыку в грамма-фонъ и с букетом цветов и набором очков входит в комнату для свиданья со словом. Ключ от комнаты он хранит в чёрной коробочке из легчайшей породы какого-то дерева. Когда он открывает её, оттуда вылетают мизерные утки-гуси, а когда закрывает, они вновь становятся узором. Я далёк от шаржа, далёк от сатиры.
–
Частые гости рассказа: мухи, туман, кухонный кобеляж и яблони в цвету.
–
Проходя в сумерках по парку, увидел двух старух, рассматривающих что-то в луже. Они стояли на коленях со свечой. Утром я проходил снова: оказалось – в луже разбитый холодильник. Всюду жизнь.
–
Сидел на подмосковной даче, ждал друзей день, второй; питался одними яблоками, рассматривал соринки в глазу у бездомной собаки; никто не приходил, ни единого звука, кроме личных шагов, книг не было дождей, и смотрел сквозь теплоту заката, лихо склеенного печалью, смотрел сквозь теплынь, как осыпались краснорубчатые яблоки; без копейки, без шляпы с рублём, вдали от Невы забылся я в чужом доме; забытьё почему редко так, вот и всё опало, свалилось; дом тёплый, тишина оставалась, пришёл бодрый морозец, я по-прежнему смотрел на немеркнущее море света, будучи далеко без друзей; когда они пришли, я был вне тишины и русского ландшафта, в чужом доме я вспоминал чужое: о себе вспоминал лишь в пути…
–
Врака Николаевич. Врунья Петровна.
–
Мы ещё поживём, – говорил А. П., разминаясь ночью детскими гантелями перед раскрытым окном, в которое бросилась метель.
–
Вчера сжигал хлам из архива; на берегу озера осталась кучка пепла от снимков детства, от дневников отрочества, от повестей незаконченных…
–
Художники дорожают; поэты исчезают в строительстве.
–
Чистоплотность нации проверяется в поездах.
–
Какие паспорта будут на небесах?
–
Проблему досуга можно решить симпатией к китайскому языку… Попытаться, что ли? Впрочем, и там скука! Семинары, обязательство перед парикмахерской…
–
В больнице я видел человека с доской вместо лица и палочками вместо рук. Он страдал от сильного и давнего ожога. Его никто не навещал, он не читал и не разговаривал. Как-то нежные лучи утра осветили его немую попытку закричать. Это было видно по судорожным остаткам кулака. Все спали, кроме меня, его и кого-то ещё.
–
В вагоне у всех суровые лица. За окнами мрачный лес. Разговор о рачительности. Метеорологические перебранки. Вторые сутки вдоль дороги тянется тропинка. Недалеко от поезда в лесу, наверно, тьма пропадающих грибов и малины. В соседнем купе – гитара и одеколон. В другом купе едет священник с косичкой и злые молодожёны.
–
Странное слово «навсегда». Кто-нибудь вглядывался в смысл его.
–
Хорошо, прикинувшись идиотом, лежать на поле, ловить языком пролетающих бабочек и смотреть на сраженье двух броненосцев, вылепленных ветром из туч.
–
Старый монтёр однажды, нацепив крючья, полез на столб. Лез, лез, пока не скрылся из виду. Так и исчез он навсегда, не допив чай, оставив аванс и семью.
–
Пск. обл.
По деревне с утра до вечера ходит человек с пустым ведром. Оно гремит, и все спрашивают человека: что ты всё ходишь-ходишь, а воды в дом не несёшь? На что он говорил рассудительно: дело в том, что мне нужна хорошая вода, а терпенья и сил на её поиск у меня хватит… Он ночевал в стогах, носил тапочки и чёрный халат. На голове его была, однако, шикарная старая шляпа. Я пытался однажды заговорить с ним, увидев, что он ест яблоко: кажись, фрукт созрел? На что получил в лоб: у Варьки много баранов. – Я сник перед подобной многозначительностью, он же, окинув меня взглядом, кивнул: тебе не нужна хорошая вода.
