Не нашлось человека, который сумел бы отказать отважной молодой женщине в праве сопровождать того, кого она так любила. Ее присутствию на борту фрегата Венсан был обязан тем, что его путешествие получилось довольно приятным. Но все же он не знал, как поступить. Венсан метался между надеждой и отчаянием. То он позволял Виктории убедить себя в том, что все будет хорошо: Полина согласится на развод и позволит ему жить в мире и покое с той, кого он сам для себя выбрал. То ему казалось, что вся жизнь рухнула, и он рвался поднимать на корабле мятеж, чтобы заставить капитана повернуть к Флориде или Новой Англии. Но «Астрея» спокойно двигалась по курсу и без всяких инцидентов три недели спустя вошла в гавань Гавра.
Едва Венсан спустился на берег, его арестовали, даже не дав проститься с женой. Не обращая никакого внимания на слезы и отчаянные мольбы Виктории, его увезли в специальной почтовой карете, неизвестно куда направлявшейся.
Так Венсан оказался в тюремной камере на острове Мон-Сен-Мишель. Там, в недрах старинного аббатства, затерянного среди зыбучих песков и мерно бьющих в толстые стены морских волн, он предавался отчаянию, не столько даже из-за себя самого, сколько из-за Виктории. Она одна, в чужой стране, к тому же еще – беременна! У нее, конечно, есть родственники в Нанте, но знает ли она, как найти их, и сумеет ли до них добраться? Никогда еще жизнь так злобно не преследовала прекрасную креолку, совершенно неожиданно для себя ставшую героиней настоящей драмы…
Мысли о жене лишали Венсана сна и аппетита. Одному богу известно, как он сумел ускользнуть из своей темницы, устремившись в путь по Бретани. Он шел по ночам, днем прячась от посторонних глаз, он не имел никаких средств к существованию, но он двигался вперед, одержимый одной мыслью: добраться до Нанта, разыскать Викторию. Венсан не знал, что один человек следовал за ним по пятам в течение всего этого немыслимого путешествия. Человеком этим был не кто иной, как доктор Дюбуэ, спаситель Полины, от всей души ненавидевший Венсана. Дюбуэ не видел Венсана никогда в жизни его, но для ненависти имел веские причины. Врач стал любовником своей пациентки, и та подарила ему двух ребятишек. Поэтому теперь доктору очень хотелось, чтобы тюрьма или жестокий приговор позволили ему окончательно освободиться от Венсана, как от досадного препятствия собственному счастью.
Ему удалось настигнуть беглеца в одном монастыре неподалеку от Нанта, где тот нашел временный приют. Дюбуэ, не задумываясь, выдал его полиции. На этот раз маркиза отвезли в Париж и заперли в донжоне Венсеннского замка. Обвинения, выдвинутые против Венсана, были тяжелыми. Исходили они сразу от трех женщин: от актрисы по имени Сесиль Леметр, помолвка с которой не была расторгнута; от законной и нелюбимой жены Полины де Молак; и, наконец, от имени не менее законной и горячо любимой Виктории де Марсильян, только что произведшей на свет девочку.
Молодая креолка, измученная горем и непривычным климатом, вскоре умерла, так и не добившись оправдания для своего мужа. С тех пор никто уже больше не проявлял заботы о несчастном узнике, потому что двух других женщин, как заявили они сами, вполне устраивало пребывание маркиза за решеткой. Венсан пробыл в заключении долгих восемь лет. Сбежать оттуда ему не удалось. Впрочем, к кому было бежать? И что делать на свободе? Виктория умерла, его семья ограничилась заботами о ребенке, а его отец… Он был никому не нужен, даже себе самому!
В 1780 году его перевели из Венсеннского замка в Бастилию, откуда годом позже он вышел, получив помилование от Людовика XVI. Теперь он мог вернуться в свой родовой замок Ла Трейль и попытаться забыть обо всем. Так он и жил там, испытывая лишь одно чувство: жгучую ненависть по отношению к тем, кто заставил его столько перестрадать.
Революция придала сил этому уже стареющему человеку. Великое народное восстание показалось ему посланным самим Небом инструментом для отмщения тем, кто разбил ему жизнь. Он превратился в ожесточенного революционера, записывался в местные комитеты, аплодировал погромам и казням. Он присоединился к республиканским войскам, сражающимся с мятежной роялистской Вандеей… и подошел, наконец, в рядах бойцов к трагическому эпилогу своей бурной жизни.
У подножия каменного распятия, воздвигнутого на краю дороги, проходившей близ небольшой усадьбы Буагролло в окрестностях Шоле, умирал человек. Была вторая половина дня 14 марта 1793 года. Раненный в живот, несчастный корчился от боли, умоляя прохожих прекратить его страдания.
Этим человеком был Венсан де Бово-Тиньи. Из-за его решительных действий чуть не провалилась атака роялистов на маленький городок. Венсан поднял солдат Национальной гвардии и повел их в бой с криком «Да здравствует Республика!». Во главе своего войска он стремительно атаковал шуанов и был тяжело ранен первой же пулей противника. Его солдаты, растерявшись, бежали и вернулись в городок, оставив своего главаря там, где он упал…
И теперь его окружали шуаны. Для них умирающий был мерзким предателем. Они не испытывали к нему ни малейшего сочувствия, будто он и не был человеком. Когда он снова принялся умолять: «Ради бога, прикончите меня… Я слишком настрадался…» – один из их предводителей, человек в большой шапке и куртке из бараньей шкуры, расхохотался, а потом плюнул в него:
– Подыхай, как собака, сволочь! Никто из нас не станет пачкать руки, помогая другу убийц нашего короля!
И ушел… Другие тоже отвернулись, смеясь или бросая оскорбления в лицо умирающему. Его агония продолжалась долгие часы. Только к утру стоны наконец стихли. Поднявшееся солнце осветило лежащее поперек ступенек у подножия большого придорожного распятия мертвое тело Венсана де Бово, маркиза де Тиньи…
Георг IV, король Англии
Зима в 1795 году выдалась морозной. Туманным февральским днем Джеймс Харрис, лорд Мальмсбери, посланник Его Величества, всемилостивейшего короля Англии Георга III при Брауншвейгском дворе и один из самых блестящих дипломатов своего времени, покидал Лондон. Корабль медленно шел вниз по Темзе. Лорд Мальмсбери совершенно искренне думал о том, что его настоящая миссия, если быть честным, – дело пропащее. Разве справедливо вознаграждать его за бесконечную череду немалых услуг, оказанных им английской короне, посылая заключить брак, из-за которого ему придется поссориться со всем светом, исключая, разумеется, самого короля… Но король, увы, безумен!
Вот уже в течение нескольких лет дела в Англии шли из рук вон плохо. С того времени, когда в 1788 году у короля Георга III, до тех пор очень храброго, мудрого, бережливого, серьезного и живущего в соответствии со всеми правилами человека, стали появляться первые признаки душевной болезни. Он страдал галлюцинациями, требовал, чтобы его одевали только в белое, проводил целые сутки за клавесином, играя Генделя до тех пор, пока не немели пальцы. Естественно, августейшего больного заботливо и весьма энергично лечили от черной меланхолии всеми средствами, какими располагали в то время самые просвещенные медики. Средства были простые и суровые даже для монархов, его запирали, связывали по рукам и по ногам, били и лишали пищи. Все эти меры радовали только одного человека: нежнейшего сына этого несчастного отца, Георга, принца Уэльского, который видел во всем происходящем признаки близкой смерти отца, а значит, и своего восхождения на трон.
