Шэй ответила не сразу. Тэлли слышала, как ее подруга негромко и медленно дышит, как хрустит под подошвами ее ботинок битое стекло.
— В общем… После того как Фаусто сделал мне инъекцию, я ничего не заметила. Только через пару дней я начала осознавать, что происходит. Я начала иначе видеть все вокруг себя. Знаешь, что самое смешное? Когда Фаусто сказал мне, что он сделал, я испытала огромное облегчение. Теперь все не так резко, не так экстремально. Мне нет нужды наносить себе порезы, чтобы мыслить яснее, — и никому из нас это не требуется. Правда, все не так четко и круто, как раньше, но зато я больше не бешусь по пустякам.
Тэлли кивнула:
— Когда меня держали в камере с мягкими стенами, они употребили такие слова: «гнев» и «эйфория». Но сейчас во мне все как-то притупилось.
— Со мной то же самое, Тэлли-ва.
— И еще кое-что говорили врачи, — добавила Тэлли. — Что-то насчет чувства превосходства… или мании величия..
— Да. В этом главная суть Комиссии по чрезвычайным ситуациям, Тэлли-ва. Помнишь, в школе нам рассказывали, что в эпоху ржавников некоторые люди были «богатыми»? Они забирали себе все самое лучшее, они жили дольше, им не приходилось исполнять некоторые законы — и все считали, что это совершенно нормально, даже если эти люди абсолютно не заслуживали такой жизни. Ментальность чрезвычайника отчасти основана на человеческой природе. Не так уж сильно надо напрягаться, чтобы заставить кого-то поверить, что он лучше всех остальных.
Тэлли была готова согласиться с этим, но вспомнила, как Шэй кричала на нее в тот день, когда они расставались на берегу реки.
— Но ведь ты мне говорила, что я и так уже такая, помнишь? Даже в то время, когда мы обе были уродками.
— Нет, Тэлли-ва, — улыбнулась Шэй. — Ты не считаешь себя лучше всех остальных. Ты просто считаешь себя центром вселенной. А это совсем другое дело.
Тэлли сдавленно рассмеялась:
— Так почему же ты не вылечила меня? У тебя был шанс — когда я валялась под наркозом.
Последовала пауза. Через линию скинтенной связи до Тэлли донеслось урчание винтов вертолета.
— Потому что я очень жалею о том, что сделала, — сказала Шэй.
— Это когда?
— Когда ты стала особенной. — Голос Шэй дрогнул. — Только я виновата в том, что ты такая, какая есть. И я не хочу снова насильно заставлять тебя меняться. Думаю, на этот раз ты способна исцелиться сама.
— Ох… — Тэлли сглотнула подступивший к горлу ком. — Спасибо, Шэй.
— И вот еще что: когда мы с тобой вернемся домой, чтобы прекратить эту войну, нам не помешает то, что ты все еще чрезвычайница.
Тэлли нахмурилась. Пока что Шэй не объяснила ей свой план в деталях.
— Доктор Кейбл наверняка подвергнет нас сканированию, чтобы проверить, говорим ли мы правду, — сказала Шэй. — Будет лучше, если хотя бы одна из нас останется настоящей чрезвычайницей.
Тэлли остановилась около двери следующей палаты.
— Говорим ли мы правду? Я не знала, что мы собираемся разговаривать с ней об этом. Я себе представляла что-то типа нановируса. Ну, или что-то вроде гранат как минимум.
— Ты рассуждаешь, как чрезвычайница, Тэлли-ва, — вздохнула Шэй. — Насилие здесь не поможет. Если мы нападем на доктора Кейбл, она просто-напросто решит, что это контратака Диего, и война только затянется. Нам придется признаться.
— Признаться?
Тэлли вошла в очередную пустую палату, озаренную пламенем догорающих руин городской управы. На полу валялись черепки цветочных горшков. Разноцветные осколки вперемешку с цветами и битым оконным стеклом.
— Да, Тэлли-ва. Нам придется всем сказать, что на Арсенал напали мы с тобой, — проговорила Шэй, — что Диего не имеет к этому никакого отношения.
— О! Блеск.
Тэлли выглянула в окно.
Несмотря на то, что развалины ратуши изрядно полили пеной, полностью потушить пламя не удалось. Шэй казала, что руины будут гореть еще несколько дней — из-за сильнейшего давления колоссальной массы обломков. Бомбардировка как бы породила маленькое солнце.
В этом кошмаре были виноваты они. Осознание этого факта приносило Тэлли боль. Наверное, она никогда не сможет с этим смириться. Это случилось из-за них с Шэй, и только они могли что-то исправить.
Но при мысли о том, что придется во всем признаться доктору Кейбл, Тэлли пришлось побороть желание немедленно убежать, выпрыгнуть из окна… Она могла бы затеряться в глуши, и никто бы ее никогда не нашел. Никто бы ее не поймал — ни Шэй, ни доктор Кейбл. Она снова станет невидимкой.
Но тогда она бросила бы Зейна в этом несчастном городе, которому грозила беда.
— А если тебе поверят, — продолжала Шэй, — нельзя, а чтобы все выглядело так, будто кто-то покопался в твоем головном мозге. Нам нужно, чтобы ты осталась особенной.
Тэлли вдруг захотелось на воздух. Но стоило ей шагнуть к окну — и в ее ноздри хлынул сладковатый аромат погибающих цветов, похожий на духи, которыми пользуются старухи. На глаза Тэлли набежали слезы. Она зажмурилась и пошла по палате, ориентируясь на эхо собственных шагов.
— Но что с нами сделают, Шэй-ла? — тихо спросила она.
— Не знаю, Тэлли. Прежде, насколько мне известно, никто не признавался в том, что является зачинщиком боевого устрашения. Но что еще мы можем сделать?
Тэлли открыла глаза и прислонилась к пустой оконной раме. Она стала жадно вдыхать свежий воздух, хотя он был приправлен гарью и дымом.
— Но ведь мы же не хотели, чтобы так получилось… — прошептала она.
— Знаю, Тэлли-ва. Все это придумала я, да и в том, что ты стала особенной, виновата в первую очередь я. Если бы я могла вернуться одна, я бы так и поступила. Но мне не поверят. Как только сосканируют мой мозг, сразу увидят, что я стала другой, что я излечилась. Доктор Кейбл, пожалуй, предпочтет решить, что надо мной поработали в Диего, чем признаться, что она начала войну напрасно, без какой бы то ни было причины.
С этим Тэлли спорить не могла. Она и сама до сих пор с трудом верила в то, что их маленькая вылазка в Арсенал вызвала такие жуткие разрушения. Доктор Кейбл ни за что никому не поверит на слово, она обязательно устроит тщательное сканирование мозга.
Тэлли снова посмотрела на горящие развалины и горько вздохнула. Слишком поздно было спасаться бегством. Все было слишком поздно — кроме правды.
— Хорошо, Шэй. Я пойду с тобой. Но не раньше чем разыщу Зейна. Я должна ему кое-что объяснить.
«И быть может, снова попытаться, — подумала она. — И уже другая».
Тэлли еще немного постояла у разбитого окна, силясь представить лицо Зейна.
— В конце концов, что с нами могут сделать уж такого ужасного, Шэй-ла? Снова превратят в пустоголовых красоток? — пробормотала она. — Может быть, это не так уж плохо…
