— Я был совсем мальчиком, когда Дундалис разгромили первый раз, — объяснил тот и кивнул в сторону обуглившихся развалин в центре деревне. — Это был трактир Белстера О'Комели «Унылая Шейла». Но до этого, еще даже до того, как Белстер пришел на север, на этом месте стоял мой дом.
— Надо сказать, прелестная была деревушка, — заметил Смотритель, неожиданно возникнув из-за кустов и открыто появившись перед людьми, к удивлению Томаса и Элбрайна. Томас рассказал им о кентавре, и кое-кто даже мельком видел его, но сейчас все просто рты пораскрывали. — Первый Дундалис нравился мне больше второго. Здесь чаще звучали детские голоса… вроде твоего, Полуночник, и Пони.
— Пони тоже из первого Дундалиса? — удивился Томас. — Я не знал.
— Сейчас не время говорить об этом, — ответил Элбрайн. — Вечером, может быть, когда вся работа будет сделана и мы соберемся у костра.
— Но почему в первом Дундалисе чаще звучали детские голоса, чем во втором? — спросил кто-то.
— Вторая группа, Белстер и его товарищи, пришли на север, чтобы заново отстроить Дундалис, как и мы сейчас, — объяснил Элбрайн. — Они знали его историю и побоялись брать с собой детей. Понимали, что всякое может случиться.
— И все же наверняка тоже погибли бы, если бы рейнджер не охранял их, — заметил кентавр.
Элбрайн равнодушно воспринял эту похвалу, хотя в глубине души гордился тем, что помог спастись многим жителям Дундалиса, когда армия Бестесбулзибара начала наступление. Эти люди оказались точно в той же ситуации, как в свое время его семья и друзья, но на этот раз дело обернулось совсем иначе.
— И вот мы здесь, собираемся снова возродить деревню, — заметил Томас.
— Ну, у вас будет рейнджер, — сказал кентавр.
Томас перевел взгляд на Элбрайна, увидел боль, застывшую в оливково-зеленых глазах, и положил руку ему на плечо.
— Вовсе не обязательно строить ее точно здесь. Тут полно подходящих мест.
Элбрайна охватило чувство признательности к этому человеку.
— Нет, пусть Дундалис поднимется снова вопреки гоблинам, демону и вообще любому, кто попытается остановить нас. Прямо здесь, на этом самом месте. И когда регион будет полностью очищен от врагов, мы приведем сюда других людей, и здесь снова зазвучат детские голоса.
В ответ послышались одобрительные возгласы.
— Но откуда начать? — спросила одна из женщин.
— С вершины вон того холма, — без колебаний ответил Элбрайн, указывая на север. — Оттуда хорошо проглядываются все тропы, и там мы построим просторный общий дом, чтобы было где выпить и потолковать, если все спокойно, и чтобы его можно было превратить в крепость, если снова грянет война.
— Ты говоришь так уверенно, словно планировал все заранее, — заметил Томас.
— Тысячу раз, — ответил Элбрайн, — с тех пор как был вынужден бежать и скрываться в лесу. Дундалис снова восстанет из пепла… теперь уж навсегда.
Вокруг заулыбались, послышались жизнерадостные возгласы.
— А другие деревни? — спросил Томас.
— Сейчас у нас не хватит людей, чтобы восстановить Сорный луг и На-Краю-Земли, — ответил Элбрайн. — Как только Дундалис оживет, на север потянутся новые поселенцы, они и возродят две другие деревни.
— И в каждой будет общий дом? — с широкой ухмылкой спросил Томас.
— Ну да, крепость, — сказал Элбрайн.
— И рейнджер, — рассмеялся Смотритель. — Тебе придется побегать, Полуночник.
Вскоре работа закипела. Они растаскивали обломки и с помощью вешек размечали места для будущих домов. Расчистили фундамент бывшего трактира и в тот же день врыли первые столбы, начав возведение крепости, о которой говорил Элбрайн.
Его самого весь день преследовали воспоминания: отец и другие охотники возвращаются домой и несут на шесте труп гоблина — событие, положившее начало множеству последующих бед; они с Пони сидят на холме, глядя на белый мох, устилающий землю вокруг прекрасных, молчаливых сосен; ночь, когда они увидели Гало, мерцающее в небе, словно многоцветная радуга.
И может быть, самое яркое — и самое мучительное — воспоминание: их первый с Пони поцелуй, чувство теплоты и нежности, разрушенное криками жителей деревни, на которую напали гоблины.
Вечером у костра он рассказал обо всем этом Томасу и остальным. Люди устали и знали, что завтра их ждет такой же трудный день, но никто не заснул, не пропустил ни слова из рассказа Полуночника. К тому времени, когда он закончил, луна уже зашла. Укладываясь спать, все были полны решимости возродить Дундалис.
Часть третья ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИГРЫ
Жизнь на краю так называемого цивилизованного мира, где человека на каждом шагу подстерегает опасность, создает удивительное ощущение свободы, дядя Мазер. Это настоящая жизнь, лишенная какого бы то ни было притворства. И сам Томас, и большинство его друзей большую часть жизни провели в Палмарисе. Приглядываясь к этим людям, я был поражен происходящими с ними переменами, постепенными, но тем не менее достаточно заметными. Все внешнее, амбициозное начало исчезать, и со временем проступили подлинные лица этих мужчин и женщин. И должен признаться — мне, выросшему в Дундалисе, а потом среди резковатых, иногда даже просто жестоких тол'алфар, гораздо больше по душе эти новые лица.
Просто чтобы выжить здесь, необходимо доверие, а доверие требует честности. Без этого опасность угрожает всем; вот почему чем больше опасность, тем больше люди сплачиваются, и в этом ключ к выживанию. Я знаю, кто мне враг, а кто друг, дядя Мазер, и без колебаний заслоню собой друга от нацеленного в него копья. И точно так же любой из них поступит по отношению ко мне. Совсем по-другому обстоит дело там, где не существует этой постоянной угрозы жизни; там на смену чувству товарищества приходят интриги и тайные союзы. Можно подумать, будто спокойная, безмятежная жизнь пробуждает в человеке самые темные свойства его натуры.
Я много думал обо всем этом, когда оказывался в таких местах, как Палмарис и Санта-Мер-Абель. Люди там скучают, поскольку из их жизни ушли риск и приключения; и тогда они создают их себе сами, но это не настоящие, а надуманные приключения. На юге и в особенности в церкви все только и плетут интриги. Похоже, у них там слишком много свободного времени, а в голове царит хаос, вот они и делают неправильные выводы, основываясь на неверных предпосылках.
Я не прижился бы в таком мире, это уж точно. Не стоит и пытаться. Пусть лучше распорядок моей жизни подчиняется восходу и заходу солнца и луны, а на мои поступки влияют лишь смена времен года и изменения погоды. Я буду есть столько, сколько нужно для поддержания жизни, не предаваясь обжорству и испытывая благодарность к растениям или животным, которые позволяют мне не умереть с голоду. Я буду преклоняться перед природой, как перед богиней, не забывая ни на миг, что она может уничтожить меня в мгновение ока. Я буду терпим к слабостям других, потому что кто из нас без греха? И я буду поднимать свое оружие только для защиты, а не ради корыстных целей.
