Книга В моей руке - гибель - Татьяна Степанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
Уже на пятой минуте забега Никита понял: ночного гостя они упустили. Он чувствовал себя в лесу словно в родной стихии. И если прежде он, не таясь, шел к ним прямо в руки, выдавая себя шумом, то сейчас, понимая, что его преследуют, превратился в беззвучного невидимку.
Пробежав около полукилометра напролом через лес, они остановились, дыша как запаленные лошади.
— Амба, Никита Михалыч, с армии так не финишировал, — Сидоров по-спортивному нагнулся, уперев руки в колени. — Сволочь быстроногая Ну погоди, все равно никуда не денешься. Дознаюсь, кто сюда по ночам шастает. Местный он, Никита Михалыч, как пить дать. Почему говорю — дорогу хорошо, гадюка, знает. Берегом бы ему вроде удобнее, место там открытое, удирать ловчее. А он не туда брызнул Потому что отлично, падаль такая, знает, грязища там непролазная — сразу по уши увязнешь. Ну ворюга! Только если это ханыга какой — все равно не понятно, на черта ему эта дохлятина лежалая? Собаки, хищники иное дело — они и падалью не брезгуют, но человек! Хотя алкаши сейчас, чтобы на бутылку заколотить, и падаль продать на рынке по дешевке не побрезгуют. Народ-то дурак, где дешевле, туда и кидается, на качество не смотрит, зарплату вон месяцами на предприятиях не платят — тут не до свежего мясца, и тухлятине рад будешь.
— Ты видел, как он двигается, Саш? Разве похож он на ханыгу-пропойцу? Мы, молодые, здоровые мужики, его догнать не сумели, — Колосову стало жарко, он скинул телогрейку — Ты хоть рассмотреть его успел?
Участковый сокрушенно покачал головой.
— И я нет, — утешил его Никита. — Глаза только видел.
Зыркнул он на твой фонарь и. Эх, поторопился ты, лейтенант, со своим «руки вверх»
— Так я ж думал — синяк, алкаш какой, Никита Михалыч.
А это… и вправду, двигается он как бог лесной. И-эх, японский бог, Сидоров отряхнул куртку от налипшей хвои. — Так что же тогда это у нас выходит? И вправду, не зря, видно, мы с вами ночь не спали. Точнее, зря, потому что упустили, но… Кое-чего кумекать и я теперь начинаю, Никита Михалыч, по какой причине вы сегодня сюда со мной пришли. Насчет…
— Насчет чего ты, Саша, кумекаешь? — устало осведомился Колосов.
— Да вот. Видно, не собак бродячих вы тут дожидались. Видно, подозрения у вас… Только я все одно не пойму пока. ежели вы какую-то свою версию насчет наших убийств отрабатываете, то… то какое же отношение к тем трупам эта дохлая овца имеет?
— Не знаю я, Саша. Ничего пока не знаю. И версии у меня никакой нет. Сначала их даже слишком много было, а теперь… — Колосов прислонился к стволу. — Знаю только, что необычный вор нам сегодня тут привиделся и не пропойца-козокрад. Не могу тебе сказать, кто это был, но встретиться с таким вот, как ты выразился, лесовиком, когда он готов к встрече, а я нет, — не хотелось бы. И вот еще что, Саша… Ты пока молчи о нашем приключении, ладно?
— Конечно. Как скажете. Странно все — словно приснилось, — участковый кивнул. В голосе его слышалось недоумение. Но просвещать его Колосов не собирался. Ему тоже все события этой странной ночи представлялись сном.
Ночное происшествие не прошло для Колосова даром. На утренней оперативке у начальника Раздольского ОВД, где собирались руководители всех служб, он был угрюм и задумчив.
Попросил собраться в кабинете всех сотрудников отдела по борьбе с преступлениями против личности. Этот отдел Раздольского угрозыска с самых первых дней раскрытия убийства Антипова-Гранта был ориентирован на отработку местного криминального контингента, ранее судимых, находящихся под административным надзором, лиц, страдающих психическими заболеваниями, ведущих антиобщественный образ жизни, и им подобных. Это была обычная оперативная рутина — просеивание потенциальных подозреваемых, проверка их образа жизни независимо от того, какие бы версии ни выдвигались по делу. Поначалу это традиционное просеивание контингента мало волновало Колосова и его коллег — тогда на первый план выходили версии внутренних разборок в ОПГ. Теперь Никита вызвал на подмогу раздольским сыщикам нескольких сотрудников отдела убийств Главка, настоятельно посоветовав еще раз тщательно проверить всех лиц, проходящих по спецкартотекам. К потенциальному криминальному контингенту он прибавил цыган, и еще вполне вроде бы приличных и законопослушных на первый взгляд граждан: всех дачников мужского пола от восемнадцати до сорока пяти лет, посещавших территорию Раздольского района в апреле — мае, военнослужащих, расквартированных в Раздольске военных частей, а также всех спортсменов и тренерский состав военно-спортивной школы на бывшей базе отдыха в Отрадном.
Заняться Отрадным он поручил опытному Королеву и двум его напарникам. По базе, по видам единоборства, которые там изучают, по лицам, учащимся и работающим в школе, и по самому ее владельцу Степану Базарову он хотел бы получить самую полную информацию. С некоторых пор на ум ему все чаше начало приходить одно замечание, брошенное вскользь судмедэкспертом во время осмотра трупа Антипова. Тот, помнится, предположил, что в момент нападения на киллера убийца применил какой-то специальный боевой прием, лишивший тренированного и сильного Гранта способности активно сопротивляться. В отношении нападавшего эксперт употребил странный термин — «объект».
Колосов все чаще ловил себя на том, что это самое словечко «объект» не «человек», не «преступник», не «подозреваемый», а именно «объект», нечто пока еще бесформенное, неопределенное, но пугающее понятие — он стал употреблять для обозначения разыскиваемого по раздольским делам фигуранта.
Портрет убийцы — примерный набросок, который в ходе каждого дела непременно создает в своем воображении каждый оперативник, занимающийся раскрытием, на этот раз ассоциировался у Колосова с разрозненной мозаикой, где часть составляющих была безвозвратно утеряна, а часть словно бы добавилась из других причудливых и необычных головоломок.
К сожалению, события складывались так, что сам осмотр места происшествия, основа основ для каждого профессионала розыска, как это и внушал сам Колосов своим молодым коллегам, в случаях обоих убийств дал мало пользы. «Объект» не оставил фактически никаких следов, кроме своей характерной визитки — способа расправы с жертвой и последующих манипуляций с трупами. Мозаика его портрета, на взгляд Колосова, включала такие разнородные составляющие, как нехарактерные, нетипичные повреждения на телах потерпевших, шерсть неизвестного животного, манипуляции с кровью жертвы в случае Гранта, полное отсутствие признаков ограбления и каких-либо сексуальных посягательств.
К портрету вроде бы по базовому признаку «нетипичная травма» сломанная шея — подходили и странные убийства животных, совершающиеся, как выяснилось, в Раздольском районе с неприятной регулярностью. И кроме того, совершенно особое место в «мозаике» теперь заняла ночная погоня за неизвестным.
Этот самый «объект» никак не вписывался в стандартные рамки преступного поведения, ломал стереотипы, которые за годы работы в розыске успели сложиться у Колосова по убийствам такой категории. С точки зрения логики, поступки этого существа не укладывались ни в одну из стандартных моделей поведения серийного убийцы. Если предполагать, конечно, что прежние версии по этим делам были ошибочны, и выдвинуть версию о том, что в Раздольске появился новый серийный маньяк. «Что-то не так в этом деле» — становилось для Колосова чем-то вроде навязчивой идеи. И, как никогда, в это утро после ночной засады, когда голова его разламывалась, глаза слипались, все мускулы болели так, словно он всю ночь грузил мешки с углем, никогда еще Никита так не нуждался в умном совете, точнее, даже в плодотворной дискуссии с коллегой-оппонентом, с которым можно было бы детально обсудить все странности этого необычного дела, все разнородные составляющие этой причудливой мозаики.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «В моей руке - гибель - Татьяна Степанова», после закрытия браузера.