– Теперь все.
И ушел.
Воздух со свистом входил и выходил через дырку в легком. Макс слышал свое дыхание и видел кровь, выходящую толчками из раны. С кровью уходила жизнь. Умирающий мозг блуждал по лабиринтам подсознания. Вспоминалась безрадостная юность в детском доме, учеба в колледже, немногочисленные студенческие приятели, Настя… Картинки его жизни мелькали с быстротой перематываемой пленки. Фильм докрутился до встречи с Иванной и пленка остановилась, будто застряла на кадре с образом любимой. А потом как в настоящем старинном кинопроекторе от раскаленной лампы остановившийся кадр начал плавиться и скукоживаться и вот уже посредине образовалась дыра, оставив лишь элементы обстановки по краям. Да еще кусок платья остался. Платья не из нашей эпохи, откуда-то из генетических воспоминаний. Иванна… Его любимой грозит опасность. Гена, конечно же, убьет ее. Теперь у врага есть могущественное средство. Их будущий сын не увидит этого света, не вздохнет этого воздуха, не закричит о своем приходе. Их первенец. За много-много веков их жизней. Любимая…
Макс умирал, но одновременно его душила злоба на самого себя, за свою наивность, беспечность, он снова поверил тому же человеку и тот снова его обманул. Ладно бы сам просчитался, но пострадают еще люди. Те, кто ему дороги. Вставай, дохлая скотина! Шевелись! Иди, выручай их! Что лежишь, как колода? Макс подгонял себя, но единственное, чего он достиг – слезы бессилия. Тело отказывалось ему подчиняться. Даже зубовного скрежета не выходило. Мозг еще работал, душа рвалась, а тело… Как это страшно, метаться в теле, словно в клетке и мочь разве что плакать! И он позвал.
– Сюда! Смотри, здесь есть почти что новое тело.
Конечно, он не мог так сказать, из его глотки вырвалось всего лишь несколько слабых и разрозненных звуков. Воздух практически не проходил через горло, не задерживался в голосовых связках. Но Макс слышал свои внутренние слова. Он слабо изогнул губы в иронической улыбке.
– Почти что неношенное тело, – повторил он. – Тебе понравится.
И тот, кого он звал – откликнулся. Кусты затрещали. Из леса вышел медведь-шатун. Его сородичи спят в берлогах, а этого присмотрел Леший. Этот – уже никогда не уснет. Медведь остановился в стороне, не решаясь подойти. Принюхивался, стоя на задних лапах. Поводил огромной мордой из стороны в сторону.
– Ну чего, прицениваешься? – страха у Макса не было. Все равно умирать. – Подойди поближе. А то что кровь везде – да ерунда все это. Подлатаешь, будет как по тебе сшитое.
Медведь захрипел, морща подвижные ноздри. Он опасался, подходил медленно.
– Ну же, быстрее, – умолял Макс.
Он как будто видел собственное сердце. Оно замирало и нехотя сокращалось. Толчки крови были все слабее. Разум начинал мутнеть. Только бы успеть! Медведь подошел ближе, наклонился. Макс почувствовал на лице легкий ветерок. Но это не было похоже на дыхание живого существа. Это была струя могильного холода. Глаза Макса были закрыты, но он кожей ощущал дрожащий туман, как аура окруживший животное. Этот туман не был виден обычному человеческому глазу, его нельзя было потрогать, понюхать и попробовать на язык. Но Макс видел и ощущал. Угасающее сознание четко определило: это был он, Леший. Дух, субстанция, эгрегор… Вот и встретились.
Медведь толкнул лапой. Человек как будто был мертв. Мертвое тело не интересует Лешего. Ему нужно тело с живой душой. Он должен подчинить эту душу себе, вобрать ее силы и опыт. Ох, какая у него богатая коллекция! Кого только там нет: и молодые, полные энергии и старые, умудренные жизнью, оптимисты, охочие до жизни и мрачные ворчуны, нежные создания и циники, познавшие всю глубину человеческих страстей. Медведь разочарованно поддел лапой человеческий труп и вдруг отскочил, как будто его ужалила оса. Он не мог поверить. Он столько раз захватывал чужое жилище, а тут чья-то душа посягала на него самого. Да и Макс не посмел бы, но у него не было другого выхода – в этом мире у него еще остались дела, которые он просто обязан закончить.
Медведь упал на спину и завертелся волчком, словно пытаясь скинуть с себя невидимого противника. Он ревел и бил себя лапами по морде, корчился, как будто его что-то жгло изнутри. Макс протискивался сквозь узкую щелочку в ауре Лешего. Он нашел эту брешь и впился как клещ, юркой змейкой влез в тонкий лаз, проник внутрь. Леший внутри медведя не собирался уступать позиций и так просто впускать чужака. Макс почувствовал, что его сознание начинает путаться, мир, довольно четкий и яркий, увиденный глазами медведя, начал размываться. Только не это! Сражайся, Макс! Ты сумел перебраться в чужое тело, ты смог дерзнуть влезть в гости к Лешему… Доведи до конца! Сопротивляйся, Макс!
Медведь издавал дикие выкрики, кувыркался на земле, разбрызгивая в стороны веера снежной пыли. Потом, задрав голову, кинулся к ели и начал биться об нее всем телом. Закидывал морду далеко вправо и левой стороной врезался в шершавый ствол. Челюсть трещала, глотку раздирал стон. Макс с трудом сохранял последние крупицы сознания, едва удерживаясь в теле медведя. Его болтало, как одинокого ныряльщика в батискафе, уносимого воронкой в небытие. А Леший не унимался. Он помчался вглубь леса, ломая ветки. Макс был полностью отключен от управления. Если в теле медведя еще осталась его первоначальная звериная душа, вряд ли она от такого не сошла с ума. Сумасшедшее животное, пожалуй, не лучший вариант. Несет его как щепку в океане, и теперь Иванне помочь он мог так же, как и мертвый – то есть никак.
Тело медведя вытворяло непонятно что, Макс уже отчаялся взять бразды правления и только и оставалось что полагаться на терпение. Вцепился и держись до последнего. Всплыли из памяти бессмысленные для него строчки, которые он уже раньше применял на духе мертвого старика орнитолога: «Вер-роус, ри-макс, па-та-ли-на….» и он их бездумно повторял. Наконец, тело животного обессилело и рухнуло на землю. Макс в ту же секунду тоже отключился и затерялся где-то в тишине между сознаниями.
16 глава
На поляне с огромными валунами посреди болот, где когда-то блуждал, и чуть не умер Макс, где он чуть не превратился в камень и разжег огонь лишь усилием воли, собралась вся деревня. Они знали, куда нужно было ехать. К воротам Лешего. Народ стоял и ждал Макса. Но появился не он. Пошатываясь, как пьяный, к воротам, с видом победителя, вышел Гена. И остановился в нерешительности. Его взгляд был прикован к священному валуну. В нем было средоточие всех его жизненных поисков, его конечная цель. Он столько лет шел к этому. И вот свершилось. Гена до конца никак не мог поверить, что препятствий больше нет, и от исполнения мечты его отделяют какие-то несколько метров.
– Где Макс? – раздался голос старейшины. Гена поморщился от вопроса, вернувшего с небес на землю. Отец стоял прямо перед ним. Яркий солнечный свет бил в глаза и приходилось щуриться, чтобы рассмотреть старейшину. За его спиной собралась вся деревня. Как и положено стаду за пастухом.
– Ты что, не слышал вопроса? – Старейшина повысил голос, теряя терпение. Вдруг его охватило тревожное предчувствие: – Где ты его оставил?
