— Ты смотрел, что ли? — поразилась я.
— Утеру хотелось посмотреть, но не в одиночестве. Он нас в агентстве собрал, для моральной поддержки.
Мне хотелось позвонить Люси и рассказать ей, что мы услышали от Джордана, но нельзя было — в такой близости от диктофонов и навостривших уши журналистов.
Внезапно Шолто притянул меня к себе. У меня перед носом возникла рука Шаред — перехватившая руку репортера с диктофоном.
— Пожалуйста, не прикасайтесь к принцессе, — сказала она тоном, не подходившим к ее сияющей улыбке.
— Прошу прощения, — пробормотал тот.
Шаред отпустила его руку, но он остался так близко, что перегородил дорогу Галену.
— Принцесса Мередит, — спросил репортер, — что выдумаете о журналистах, выбивших окно в магазине вашей родственницы?
— Очень надеюсь, что никто не пострадал.
Я только головой покачала.
Между нами врезалась шеренга полицейских, они начали расталкивать толпу, позволяя нам двигаться вперед. Шолто не отпускал меня, насколько мог прикрывая от камер. Я была счастлива, что мы можем идти, а главное — что можем уйти от вопросов. Я привыкла к вопросам о своей сексуальной жизни, о моих любовниках, но Утер и прочие сотрудники агентства, за исключением Роана, в этот список не входили, и лучше пусть так и остается.
Глава 33
Утеру пришлось ехать в заднем отсеке машины, скорчившись так, что голова оказалась даже не между коленями, а между голенями. Смотреть было неудобно, не то что так сидеть. Сюда Джереми привез его в фургоне, где было просторней, но нашему боссу пришлось остаться помогать полиции. Я сидела между Галеном и Шолто, Шаред — на маленьком откидном сиденье позади нас, рядом с Утером — почему ему и пришлось так корчиться. Катбодуа сидела на переднем сиденье рядом с Рисом. Я повернулась назад, к Утеру, насколько позволял ремень.
Вид у него был ожидаемый — великан, засунутый в рассчитанное на нормальный рост пространство. Но страдание у него на лице вызвано было не этим неудобством — он привык уже жить в мире, приспособленном для существ меньшего роста.
— Почему вся эта история с Константином прошло мимо меня? — спросила я.
Он хмыкнул:
— Мы с тобой как-то обсуждали проблему моего затянувшегося поста. Ты сказала, что помочь не можешь, я тебя понял и согласился. Если бы я завел с тобой разговор о порнофильмах с участием призрака-в-цепях, ты могла бы неверно меня понять.
— Ты думал, я приму это за заигрывание? — спросила я.
Он кивнул, в задумчивости поглаживая губу у клыков, как иногда в задумчивости вертят зубочисткой.
— Или за бахвальство, или даже за попытку соблазнить. За то время, что выходят фильмы с Константином, я получил столько авансов от смертных женщин, сколько за всю жизнь не получал.
Он скрестил на груди громадные руки.
Гален тоже повернулся назад с вопросом:
— А в чем тогда проблема?
— Ты же смотрел те фильмы. Ни одна смертная женщина такого не выдержит.
— О, вот это уже бахвальство, — сказала Шаред, поворачиваясь к нему.
— Нет, — ответил Утер, — это правда. Я видел, что могут сделать с человеческой женщиной мои сородичи. Это очень скверно, даже в сравнении с тем, что делает с женщиной ночной летун из племени слуа.
Запоздало вспомнив о Шолто, он глянул в его сторону.
— Я не хотел тебя обидеть, повелитель Шолто.
— Ты никого не обидел.
Шолто повернулся к Утеру, заодно погладив меня по бедру. Неужели он нервничает? И если да, то почему?
Шолто продолжал:
— Я тоже видел, что делает с женщиной летун царского рода. Это… — Он покачал головой, не найдя слов. — Именно поэтому я запретил им соблазнять кого-либо вне нашего царства.
— Соблазнять, так ты это называешь? — Шаред глянула на него в упор. — Для этого есть другие слова, Повелитель Теней.
Трехцветные золотисто-желтые глаза глянули так же холодно, как синие глаза Щаред, хоть это и труднее, когда тон у глаз теплый.
— Я не в результате изнасилования появился, что бы там ни болтали при Неблагом дворе.
Глаза Шаред чуть заметно прищурились — он попал в цель. Но вслух она сказала только:
— Ты при своем зачатии не присутствовал. Откуда ты знаешь, что там было?
— Я знаю своего отца; он не из тех, кто берет свое силой.
— Это он так говорит.
Пальцы Шолто заскользили вверх-вниз по моему обтянутому чулком бедру. Теперь мне было понятно, что это нервозность.
— Говорил. Он умер до того, как мы прибыли в эту страну. Но поверь, летуны могут доставить такое удовольствие, которого ни с кем больше не испытаешь.
Она скривилась в гримасе — в той, которую Шолто постоянно видел на лицах женщин-сидхе, когда не умел еще прятать свои щупальца. Старая рана саднила по-прежнему: он теперь был истинным сидхе, щупальца принимали по его желанию вид обычной татуировки, но он не забыл, как к нему относились, когда скрывать их он мог одним лишь гламором.
Я приложила ладонь к его щеке — он вздрогнул, потом понял, что это я, и успокоился, принимая ласку.
— Вряд ли даже среди Неблагих найдется много таких, кто пойдет с кем-нибудь из вас — с шипом и прочим, и сочтет это удовольствием, — сказала Шаред.
— Отец Шолто был не из царских летунов, — сказала я. — Так что шип проблемой не был.
Я закинула руку ему за шею, пальцами касаясь теплого затылка под хвостом волос.
— Это он так говорит, — повторила Шаред, не отрывая взгляда от глаз Шолто.
Гален осторожно спросил:
— То есть любая женщина-сидхе, которая спит с летуном, законченная извращенка?
Она сложила руки на груди и кивнула.
— Спать со слуа — настоящее извращение.
— Значит, я извращенка, — сказала я.
Она ошеломленно глянула на меня.
— Нет, конечно же нет. Он ведь уже не Извращенная Тварь королевы. С его новой магией он такой же сидхе, как мы.
Я невольно рассмеялась:
— Неужели вы все думаете, что он приходит ко мне в постель только как сидхе, не используя доставшееся от летунов наследство?
Шаред даже не пыталась скрыть изумление:
— Конечно.
Я прижалась к Шолто, насколько позволяли ремни и поза вполоборота.
— Да он с помощью щупалец делает такое, на что понадобилось бы четыре обыкновенных мужика, да и тогда им бы руки-ноги мешали.
