Из темноты начали выплывать разбитые остовы домиков, лет десять назад, вероятно, бывших жильём туристов, приехавших полазать по местным горам. Короткая улочка, как можно было судить по торчащим из фундаментов осколкам досок имела в длину полсотни метров, а потом разделялась надвое.
– Пятьдесят-шестьдесят метров до населённых домов. Тех, что на отшибе… – произнёс Николай, на несколько секунд почти вплотную приблизившись к «Гиви», перемещающемуся в таком же равномерном темпе. Тот, не обернувшись, только кивнул, и тут же скользнул вперёд, даже не слишком обратив внимание на сказанное. Это не слишком вязалось с навешенным на Николая статусом «проводника», но что уж поделаешь.
Неслышимо для него один из разведчиков поскрёб ногтём микрофон своего «Стандарта», и за минуту или две к источнику сигнала, расположившемуся в глухой тени неплохо сохранившегося дома, стянулось человек пять. Остальных вертящий в разные стороны головой Николай не разглядел, и решил, что они остались впереди. Последовал короткий обмен жестами, затем радист снял с плеча свой ящик, похожий на гробик для кошки, и после коротких, невидимых в темноте манипуляций с переключателями, воткнул в ухо наушник. Николай ожидал какого-нибудь классического «Первый-первый, я второй», и был почти разочарован, когда дело ограничилось лишь парой нажатий на тангенту и удовлетворённым кивком. Ладно, в конце концов, им действительно виднее, что и как делать. Просто вертятся в голове дилетантские стереотипы – слишком уж живучая вещь.
Именно об этом Николай и размышлял, на секунду отключившись от окружающего, – когда его, не слишком церемонясь, чуть ли не за ворот оттащили на пару метров назад. «Гиви», только что бывший совсем рядом, опять куда-то делся, и обернувшись, Николай увидел вместо него не слишком до этого приближавшегося бойца с винтовкой – высокого, сухощавого и скуластого, как многие жители Среднерусской возвышенности. На долю секунды бывший студент приоткрыл рот для вопроса, но тут же немедленно и почти без паузы его закрыл, – выражение на лице снайпера, различимое даже при скудном освещении, не слишком располагало к глупым вопросам, которые только и можно было ожидать от «чайника».
Боец был напряжён и собран, явно готовый к резким изменениям ситуации, и нутром воспринявший подобную вводную за ролевую модель на данную секунду, Николай почти точно скопировал его позу – тело выпрямлено в приседании на одно колено, пальцы полусогнутой ноги отогнуты назад «на упор». В танцах такое, кажется, называют «живой ступнёй», а то, как это называется в мордобое, он забыл уже слишком давно. За неимением оружия, руки Николай расположил на лямках разгрузки, чтобы помочь себе удержать равновесие, если потребуется вскочить и бежать.
За несколько следующих минут бойцы федерального спецназа несколько раз поменяли позиции, без явного смысла передвигаясь на 10–15 метров то вперёд, то назад. Твердо осознавая себя «чайником», Николай всё же постепенно начал чувствовать всё большее и большее недоумение. Все же ему хватило сообразительности не дёргаться, а просто молча сидеть на одном месте, ожидая развития событий и по мере возможности наблюдая за происходящим. В глаза бросились столбики пара, поднимающиеся от масок снайпера и остальных. Холодало, видимо, прямо на глазах. Сентябрь. Какое же сейчас число?..
– За мной! – тихо скомандовали сбоку.
Николай пристроился за плечом тени в камуфляже, наконец-то хоть каким-то краем вписавшись в происходящее. Отойдя осторожным, приседающим шагом, на те же самые пятнадцать или двадцать метров, причём в ту же сторону, откуда они все пришли десятью минутами ранее, несколько бойцов по одному начали забираться в разрушенный оконный проём почти до половины снесённого дома. Естественным движением он последовал за ними, оказавшись самым последним – остальные куда-то делись. Бывший дом был расположен интересно – первым назад от углового, разделяющего пересекающиеся улицы, чуть ближе к холмам и чуть дальше от тех домов, где уже жили люди. Чуть дальше от ребят.
«Гиви» был уже внутри, присев на шаг в сторону от зияющего кариозным зубом в разбитых и зазубренных стенах проёма окна. Николай присел рядом.
– Ты как? – спросили его.
– Ничего. Жду.
Объяснять, что он ждёт, бывший студент не стал – это и так было ясно. Видимо, «Гиви» с этим был согласен, поскольку переспрашивать не стал, а потребовал показать, как именно идти к дому Усама и к дому, где гулял Андарбек с собачкой. Воодушевлённый Николай показал и рассказал, перечислив все повороты и проходы, – это, наконец-то, было именно то, за чем он сюда пришёл. «Гиви» на этом не успокоился, а потребовал проложить ещё один маршрут, для подхода со стороны реки. Николай только кивнул и, подумав с полминуты, объяснил, как, по его мнению, стоило двигаться при таком раскладе. Закончил он чуть ли не высунувшись в окно и помогая себе жестами. «Гиви», видимо, то ли прикидывал про себя альтернативные маршруты, то ли собирался идти туда по одной стороне села, а возвращаться по другой.
– Ладно, – сказал он через несколько секунд тишины, когда выдохшийся Николай пытался придумать, чем он ещё может помочь. – Переходим в угловой дом, и ты сидишь там – тихо и спокойно, пока мы не вернёмся. Понятно?
Понятно было не очень. Проверка, что ли? В свете того, что сказал в своё время Шалва, для «москвичей» это, возможно, имело какой-то смысл. Оставят одного и посмотрят, что он будет делать…
– Вперёд, и тихо…
В этот раз он снова оказался не то последним, не то предпоследним, и через минуту залёг под подоконником того дома, куда одна за другой скользнули две тени. Зайти в этот раз им удалось почти по-человечески, через пустой дверной проём, прошуршав осыпающимся штукатурным мусором. Остальные, двигаясь короткими и быстрыми шагами, тут же ушли вперёд, в сторону села, где густо стояли дома. В доме с Николаем остались пулемётчик и радист. Последний отогнал его от подоконника, жестом указав на глухую стену, где Николай и уселся, вытянув ноги. Ранец он снял с наслаждением, уложив на него ноющие ноги. Тяжесть ранца уже успела к этому времени изрядно ему поднадоесть, а смысла сидеть с оттягивающим назад весом, к тому же не дающим нормально прислониться к стене, Николай не видел.
Пулемётчик занял позицию в углу, поглядывая попеременно в оба окна. Радист, погремев и пощёлкав чем-то металлическим, тоже затих, накрытый тенью. В тишине прошло несколько длинных минут. Снаружи доносились нормальные тихие шорохи и звуки – в сотне метров журчала и пофыркивала река, шелестели ветви буйно и бестолково растущих деревьев, вдалеке почти неразличимо хлопала крыльями и орала какая-то птица.
Пытаясь не напрягаться и использовать передышку для хотя бы физического отдыха, Николай вытянул сначала одну ногу, потом другую. Движения, несмотря на обилие мусора на полу, вышли бесшумными, и это стало маленькой приятной деталью в окружающей обстановке. Вздохнув про себя, он с благодарностью подумал о том, что даже бесполезное в сложившейся ситуации гуманитарное образование имеет какие-то положительные моменты. Теоретические принципы основ управления собственной психикой он, к примеру, когда-то изучал, хоть и мельком, и игнорировать их было бы глупо. Из старого опыта Николай знал, что даже самое гадкое настроение можно «перебить», если насильно заставить себя несколько минут улыбаться, хотя бы просто механически. Волнение перед спортивным стартом или экзаменом он, бывало, успокаивал, произнося про себя букву «У» и представляя, как она проваливается из-под языка и под подбородок. Звучит это по-идиотски, но что уж поделаешь, если такое упражнение работает, и с «бабочкой в желудке», как спортсмены называют предстартовый мандраж, помогает справляться на ура. Так и сейчас – стоит заставить мышцы собственного лица придать ему расслабленное и туповатое выражение, как постепенно начнут расслабляться мышцы всего тела, пропитываясь кислородом и остывая. В разбитом доме слишком темно, и никто всё равно не видит его глупого вида.
