Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
— По сложившейся традиции положено было бы в бокал уважаемого Андрея Петровича опустить звездочки, соответствующие его очередному воинскому чину. Но вот незадача — капитану 1-го ранга по чину звездочки не положены.
— Я, Карл Петрович, чрезвычайно расстроен этим обстоятельством! — притворно вздохнул тот.
Все дружно рассмеялись.
— А вот как быть с новоиспеченным подпоручиком?
Игнатьев растерянно посмотрел на адмирала, затем на командира. В кают-компании повисла пауза, которую нарушил старший инженер-механик:
— Есть выход, ваше превосходительство! Разрешите?
— Добро, господин штабс-капитан! Действуйте! — заинтересованно разрешил адмирал.
Тот достал перочинный нож, раскрыл его и, подойдя к трюмному механику, у которого на эполетах было по одной-единственной звездочке, сковырнул их и опустил в бокал подпоручика.
— Браво, господин штабс-капитан! — воскликнул адмирал, и все одобрительно заулыбались.
— А подпоручик пусть пока походит капитаном — я не буду на это в обиде! Тем более что его эполеты стали вроде бы и капитанскими, но, заметьте, господа, без бахромы штаб-офицера, — улыбнулся и старший инженер-механик, а Игнатьев даже порозовел от его шутки.
— Спасибо, Иван Иванович! Выручили! — и командир, повернувшись к адмиралу, пояснил: — Механикам зачастую приходится решать и не такие задачи при поломках машин и механизмов. Да к тому же в условиях ведения боя с неприятелем, в чем я лично убедился как на миноносце «Бесстрашный», так и на крейсере «Новик».
Механики благодарно посмотрели на своего командира. Не часто им приходилось слышать столь лестные слова, а тут еще в присутствии самого адмирала.
— Вы правы, Андрей Петрович. Корабль без хода — это уже вовсе не корабль… Достаточно вспомнить хотя бы печальную участь «Рюрика», оставшегося без хода во время боя в Корейском проливе с крейсерской эскадрой Камимуры, — и адмирал тяжко вздохнул.
Затем взял в руку бокал. То же сделали и все присутствующие.
— За офицеров крейсера «Богатырь», принимавших участие в великом деле — снятии его с каменных рифов и возвращении в боевой состав флота!
* * *
— Могу ли я, Андрей Петрович, пригласить господ командиров в вашу каюту? — спросил адмирал и, заметив оттенок недоумения в их глазах, пояснил: — Я хотел бы ознакомить вас, господа, с одной из родовых традиций командира «Богатыря».
— Вы заинтриговали нас, Карл Петрович! — сдержанно заметил командир «России», явно ревнуя к тому вниманию, которое их начальник уделяет командиру «Богатыря».
Это не ускользнуло от внимания адмирала.
— Мы же с вами, господа, в гостях у Андрея Петровича, командира крейсера, офицеры которого отмечены самим государем императором!
— Прошу вас, господа, проследовать в мои апартаменты!
Когда все уселись в кресла в командирской каюте, которые расторопный Федор дополнительно принес из адмиральской каюты, Андрей Петрович достал из тумбочки две бутылки мадеры и поставил их на стол.
— Вот это и есть одна из традиций рода Шуваловых — угощать гостей исключительно мадерой, — пояснил он.
— Шувалов, Шувалов… Это, случайно, не представитель вашего рода, автор приключенческого романа в двух частях, которым мы зачитывались еще в Морском корпусе? — заинтересованно спросил командир «Громобоя», а командир «России» поддержал его кивком головы.
— Один из них, господа, — с гордостью за предка подтвердил тот. — Андрей Петрович Шувалов, мореплаватель и ученый, — мой прадед.
— Вы можете гордиться своим предком, Андрей Петрович, тем более вашим полным тезкой! Однако фамилии Шувалова и Чуркина как-то не совсем сочетаются… — заметил командир «Громобоя».
— Все очень просто, Лев Алексеевич. У моего прадеда из наследников была только дочь. Она вышла замуж за Чуркина, а он скоропостижного скончался в Бухаре от желтой лихорадки, будучи там помощником русского посланника. Поэтому с трехлетнего возраста ее сына, то есть моего отца, воспитывал его дед, Андрей Петрович Шувалов. Потому-то мы и относимся к роду Шуваловых, — пояснил он командиру «Громобоя».
— У вас прекрасная родословная, Андрей Петрович. А главный герой этого романа, поручик, если мне не изменяет память, действительно любил, если так можно выразиться, «баловаться» с Фаддеем Фаддеевичем Беллинсгаузеном[101]именно мадерой.
— Должен уточнить, Лев Алексеевич, — заметил тот. — Главный герой романа, то есть мой прадед, действительно был поручиком, но гвардии.
— Прошу прощения, Андрей Петрович, но это действительно существенное упущение с моей стороны! — приложил тот руку к сердцу.
— Ну что же, господа, мы уже благополучно выяснили все аспекты традиции рода Шуваловых, и не пришло ли время приступить к исполнению этой самой традиции? — подвел итог адмирал.
— Вы, Карл Петрович, как всегда, не упускаете из вида содержательную нить любого события! — признательно произнес хозяин каюты и, вызвав вестового, приказал накрыть стол на четверых.
Когда это было исполнено, вестовой вопросительно посмотрел на Андрея Петровича.
— Все правильно, Федор, принеси фрукты из буфета кают-компании.
И тот метнулся выполнять приказание.
— Вы, Андрей Петрович, как вижу, уже научили своего вестового разговаривать с вами взглядами? — добродушно усмехнулся адмирал.
— Ничего удивительного в этом, Карл Петрович, нет. Ведь именно в вашем присутствии он получил от меня нагоняй как раз за эти самые фрукты. А дважды наступать на одни и те же грабли свойственно только идиотам, к коим мой вестовой ни в коем случае не имеет какого-либо отношения.
— Исчерпывающий ответ для бестолкового адмирала! — от души рассмеялся тот.
Заулыбались и командиры — только умный человек может позволить себе подшучивать над собой, да еще в присутствии своих подчиненных.
— Вообще-то я должен от всей души поздравить вас, Андрей Петрович, с еще одним моим немаловажным наблюдением!
— Это вы о чем, Карл Петрович? — озадаченно спросил тот, прикидывая на всякий случай в уме возможные варианты.
— С тем, что за столь короткий срок вас успели по-настоящему полюбить офицеры крейсера. Я имею в виду не уважение к командиру в соответствии с его служебным положением, а именно любовь. Ведь их взгляды, обращенные на вас во время процедуры вашего награждения, не могут обмануть. Ни в коем случае! — подчеркнул он. — Ведь это — главный индикатор отношения подчиненных к своему командиру.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
