Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Если мы уже достаточно прожили на этом свете, нам не раз случалось свидеться со смертью, утратами и изменами, тревогой и депрессией, а также с прочими малоприятными обитателями этих омутов. Перипетии судьбы, автономия бессознательного нередко приводят нас в такие места, которые бы мы иначе обходили десятой дорогой. Но, попав в такое гиблое место, мы неизменно оказываемся и перед необходимостью решить какую-то задачу. И задача эта требует чего-то большего, чем то, на что мы обычно способны. Нас словно бы спрашивают: «Как стать более сознательным в такой непростой обстановке? Как, несмотря на все превратности, научиться принимать жизнь? В чем причина моих страданий и, если в них есть какой-то смысл, как его отыскать?» Увидеть эту задачу и принять ее – уже весомый вклад в освобождение души. Бежать от нее – значит никогда не разучиться воспринимать себя как жертву и, в конечном итоге, бежать от богов и от своей жизни.
Если руководствоваться тем, что основной проект Эго – самосохранение и отстаивание своей узкой позиции, очевидно, что, не оспорив однажды эту программу, мы никогда не сможем перерасти посланий детства и узости семейного и культурного окружения, в которое судьба нас поместила. Эту программу Эго – усиление, комфорт, порядок, контроль и безопасность – нужно не осуждать, но скорей видеть то, как она ограничивает полноту нашей человеческой природы. Кто бы не хотел оказаться на веселой лужайке или на залитом солнцем альпийском склоне, где нет никакой борьбы, никто не требует широты сознания, где нет нужды идти дальше и глубже, чем хотелось бы? Все мы отдали дань этой фантазии. Что интересно – такое место на самом деле существует: оно называется Смерть. Без риска и борьбы, без путешествия мы все равно что мертвы духовно и просто ждем, когда и тело наше, как говорится, протянет ноги. Но тогда уже точно никогда не узнаем, в чем был смысл нашего появления на этой земле.
Давайте-ка пристальней взглянем на те омуты, которые чаще всего подстерегают нас, на тот противоположный полюс фантазии беззаботной жизни, который и неизбежен, и необходим. В этом краю разлада и страдания конфликт противоположностей становится как никогда явным. И все же, как об этом недвусмысленно говорит Юнг, верность себе «очевидней всего между противоположностями и в конфликте между ними… Как следствие, путь к себе начинается с конфликта»[55].
Вина
Один из тех внутренних конфликтов, что так часто разрывают чувствительную душу, в особенности у того, кто во второй половине жизни решится посмотреть на свою личную историю и ее последствия, – это чувство вины. Нет никого на этой земле, кто был бы свободен от него, хотя хватает и тех, у кого огромные раны души заставили подавить эту способность ощущать ответственность за страдания, причиненные себе и другим. Такое существование, порой социопатичное, порой психотичное, кажется со стороны свободным от вины, однако взамен такие люди вынужденно живут в эмоционально бесплодной пустыне. Для большинства же из нас, вина – неизменный спутник, который нередко вторгается в течение жизни и даже совершает выбор за нас, причем неважно, известно нам это или нет.
Однако для начала давайте уточним, что мы, говоря о вине, точно знаем, как и в каком контексте используем это слово. В первую очередь, понимание вины – это взгляд на нее как на необходимого спутника осмысленной жизни, в которой признается ответственность, а нравственные аспекты имеют значение. Когда мы причиняем вред себе или другим, тогда готовность принимать ответственность будет мерой нашей зрелости. Одно из мудрых предписаний быстро набирающей популярность реабилитационной программы «Двенадцать шагов» призывает участников признать все то зло, что было ими однажды совершенно, по возможности исправить его или, по крайней мере, попытаться в символической форме компенсировать и загладить. Если этот компенсирующий шаг не будет совершен, тогда пагуба вины опускается в бессознательное и порождает еще более разрушительные стереотипы поведения и области боли, подкрепляющие порочный круг зависимости.
Коллективная вина за вред, который был причинен другим, может лежать также на народах в целом. (Только мудрые и сильные лидеры, такие как епископ Туту и Нельсон Мандела в Южной Африке, способны привести свой народ к примирению.) И лишь самые сильные из нас могут трезво взглянуть и признать тот ущерб, который был нанесен другим людям, намеренно или нет. И все же признанная ответственность встречается куда реже, чем непризнанная вина, которая остается в бессознательном и тяжким грузом ложится на душу, поглощая ее энергию. Вина отрицаемая все равно найдет способ заставить платить по счетам. Способность принимать ответственность за зло, за совершенные поступки и за поступки несовершенные можно считать вехами зрелости Эго, и это лишь придает глубины и весомости душе. Никто в этом мире не может похвастаться совершенно чистыми руками; лишь недалекие могут быть убеждены в своей неизменной правоте. На них-то как раз и лежит более всего вина за проецирование своей тени на других.
Есть и вторая форма вины, неизбежная для каждого, кто претендует хоть на малую толику сознательности. Эту форму вины мы можем назвать коллективной, или экзистенциальной, поскольку она является неизбежным побочным продуктом взаимосвязанности обстоятельств нашей жизни. Те из нас, кто живет в так называемом «первом мире», существуют за счет тех, кому не столь повезло. Но и внутри своего общества мы также живем в условиях эксплуатации, хотим того или нет. Мы убиваем братьев наших меньших ради еды, оскверняем природу, чтобы набивать товарами полки магазинов, в угоду противоестественному консюмеризму. Мы ведем себя пассивно в присутствии зла, прибавляя и без того немалую меру нетерпимости и предрассудков к бедам этого мира. У нас даже не выходит подтянуться к собственным исповедуемым ценностям и стандартам, хотя всегда под рукой готовые рациональные объяснения, когда нужно оправдать свои поступки. Мы отворачиваемся, делая вид, что нас это не касается, когда сталкиваемся с чем-то, что призывает нас к нравственной ответственности и активным действиям. Признавать эти несовершенства, эти грехи действия и бездействия – вовсе не сентиментальность. Понимание всей их значимости в жизни – это показатель нравственной и психологической зрелости. Такая экзистенциальная вина неизбежна даже для самой нравственно чуткой личности, и признавать такую вину – значит быть лишь честным с самим собой.
Тем не менее, когда мы размышляем о вине, то чаще всего имеем в виду то внезапно подкравшееся чувство, от которого начинает неприятно сосать под ложечкой, а на тело, словно паралич, наваливается оцепенение. И раз уж мы разобрались с двумя формами обоснованной вины, в которых честно признаться не мешает каждому из нас, давайте также выясним ситуацию и с третьей ее формой. Она относится не к тому, что мы сделали, но к тому, кто мы есть. Эта вина главным образом представляет собой замаскированную тревогу.
Еще в детстве мы выясняем для себя, что наше спокойствие и безопасность зависят от того, насколько мы соответствуем требованиям, которые предъявляются окружением. Страх потери любви, одобрения и сотрудничества со стороны «другого», будь то родитель, супруг или общественный институт, уже глубоко запрограммирован во взрослом человеке. И когда мы, следуя инстинкту или пользуясь защитным вмешательством комплексов, пытаемся по-настоящему выразить себя, активируется старая архаическая система предупреждения. Вина в этом случае выступает как внутренний контролер, отключающий природное Я и вызывающий в памяти программу адаптации, а не аутентичности. То, что называется виной в этом случае, чаще всего представляет собой способ подавления тревоги независимо от того, осознаем мы это в тот момент, когда чувствуем вину или нет.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
