Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Определенный ход мыслей и наличие сюжета сна предполагают, что у нашей коры есть способность создавать связную историю из того, что у нее имеется, хотя она может просто отражать действия «интерпретатора» (см. главу 1). Таким образом, в сновидениях могут увязываться разные факты, «валяющиеся» у вас в голове.
Когда мы говорим о наших сновидениях, мы концентрируемся на том, что имело смысл: пробуждение в классе обнаженным, плавание на корабле, перекатывание большого валуна. Но что, если случайные образы наших снов необходимые элементы? Что, если случайный отбор содержимого мозга во время сна — это средство перемещения наших воспоминаний в постоянное место? Повторная выборка может служить даже для того, чтобы скорректировать неверные воспоминания, которые нужно удалить. Странные сновидения могут быть ценой или, возможно, непреднамеренным бонусом механизма, с помощью которого наш мозг запоминает жизненные события.
ГЛАВА 28. Паломничество: духовное начало
То, насколько глубоко религия уходит корнями в наше биологическое естество, активно обсуждалось в нескольких недавно вышедших книгах, особенно — среди атеистов, убежденных в нерациональности религиозных убеждений. Лучшие примеры — «Бог как иллюзия» биолога и любителя взрывных тем Ричарда Докинза и «Взламывая чары: религия как естественный феномен» философа Дэниела Деннетта. Учитывая то, как мало известно о нейрофизиологии религии, кажется преждевременным заявлять, что биологи изучили полностью весь этот вопрос.
У антропологов более положительный взгляд на религию, они рассматривают ее как мощный ранний инструмент группового социального объединения, который обеспечивает преимущество в выживании как самой религии, так и людям, разделяющим эти взгляды. Начнем с того, что организованная религия — это значимое достижение, один из самых сложных культурных феноменов. Сравните основные компоненты большинства религий: верующие вырабатывают представление о сверхъестественной силе, которую нельзя увидеть. Мы молим эту силу уменьшить зло, осуществить правосудие или обеспечить жизнь согласно морали. Далее мы вместе с другими людьми осознаем, что эта сила устанавливает одни и те же стандарты морали, социальных норм и религиозных ритуалов для всех нас. Этот сложный феномен встречается только у людей.
Что может внести нейрофизиология в наше понимание религии? В каком-то смысле ничего: удовлетворение, получаемое от религиозного чувства, вряд ли сильно изменится от понимания того, как мозг дает повод для веры. Точно так же, как вы можете эффективно пользоваться словами всю свою жизнь, не имея ни малейшего представления о формальной грамматике, люди могут получать пользу от религиозных убеждений, и уж если на то пошло, то и от многих других систем, проанализированных в этой книге, без понимания основ работы мозга. Однако если вы дочитали до этого момента, то вам, вероятно, любопытно.
Две особенности мозга особенно важны для формирования и пропускания религиозных верований. У многих животных, возможно, есть некая форма первой - поиска причин и следствий. Вторая же - социальное мышление - невероятно сильно развита именно у людей. Один из основополагающих навыков человеческого мозга - способность размышлять о людях и мотивах — то, что ученые назвали теорией разума. Комбинация этих признаков создает основные отличительные особенности функционирования мозга, являющиеся частью религиозных убеждений: наша способность выводить причинные следствия и обобщения и делать заключения о невидимых намерениях как Бога, так и других существ. Нейронные механизмы, благоприятствующие формированию религиозных убеждений, склонны и к формированию основанных на убеждениях организованных движений другого типа — политических партий, клубов фанатов Гарри Поттера и воинствующего атеизма.
Что это за Бог, который лишь толкает мир извне?
Иоганн Вольфганг фон Гёте
Большинство религий пытается найти причины происходящих в мире событий. Эти объяснения часто принимают форму действий, совершенных мыслящим существом. Например, маленькие дети открыто или в неявной форме приписывают мотивы неодушевленным объектам. Детские психологи выяснили, что мяч для детей катится потому, что ему этого хочется. Этот способ мышления настолько естественен для нас, что мы, не колеблясь, думаем о многих объектах как об обладающих личностью. Мы часто приписываем машинам или другим механизмам личностные черты и даже имена. Чайники свистят ободряюще, а вьюга злится. Кажется вполне естественным, что древние люди могли приписывать такие черты природным событиям. Подобный тип мышления встречается в анимизме, в котором как одушевленные, так и неодушевленные объекты наделяются духом.
Олицетворение явлений природы становится чем-то новым, когда комбинируется с нашей чрезвычайно социальной натурой. Мы стараемся понять мотивацию других людей и их точку зрения. Все возрастающая сложность взглядов ребенка на мотивацию может быть замечена во время игры, которая начинается с простой сенсорной активации, но быстро перерастает в притворство «Я — вагон!», а затем в ролевую игру («Давай притворимся, что ты - ребенок, а я - учитель и в классе слишком шумно»).
Приписывание воображаемых мотивов себе и другим требует наличия теории разума. Эта способность позволяет детям использовать в играх выдуманные ситуации, например, притворяться, что игрушечный солдатик способен сражаться. Благодаря развитию теории разума дети обнаруживают, что и у других людей есть своя мотивация. Дети могут применить это понимание с невинными (скажем, при игре в прятки), а иногда и с более низкими намерениями (обман). Позднее притворство становится еще изысканнее; дети становятся способными понимать театральную постановку. Выше мы объяснили, что у людей с аутизмом возникают проблемы в понимании желаний и мотивов других людей, что оказывает сильное, а иногда - просто катастрофическое влияние на их взаимодействие с окружающим миром (см. главу 24), Поэтому теория разума — центральный момент нашего осознания себя и окружающих людей.
Оценка социальной ситуации требует активности во многих областях коры головного мозга. Один из примеров — зеркальные нейроны, которые возбуждаются, когда обезьяна выполняет задание или видя, как другая обезьяна выполняет задание (см. главу 24). Следовательно, похоже, что мозг обезьяны понимает, что между этими двумя акциями есть что-то общее. У обезьян с поврежденным миндалевидным телом социальная коммуникация нарушается (см. главу 16), поскольку эта мозговая структура, напрямую связанная с распознаванием эмоциональной значимости объектов или лиц, просто необходима для того, чтобы мозг понял психическое состояние других людей.
Все эти механизмы работы мозга вовлечены в наши попытки объяснить разные вещи: природные явления и сложные отношения между животными или неодушевленными объектами.
Религия становится возможной, когда желание выяснить причинно-следственную связь сочетается со способностью (и склонностью) нашего мозга обеспечить высокий уровень процесса социального познания. Соединенные вместе, эти способности позволяют нам создавать сложные культурные идеи — от правил перехода улицы до справедливости, искупления грехов и Воскресения Христа. Как мы уже отмечали, сложное социальное мышление связано с размером коры головного мозга (см. главу 3). Это строгое соотношение предполагает, что для социального познания требуется некоторая серьезная, обрабатывающая информацию мощность. Стремление мозга вознаграждать нашу способность кооперироваться и стараться перехитрить окружающих людей также создает все условия для появления религиозных взглядов. Как следствие, мы можем вообразить себе Бога, Яхве или Аллаха, которые являются причиной всего и судят нас, хотя их и нельзя увидеть.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
