Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Вот, а перед упаковкой обязанностью Зуйко было каждую такую хреновину обследовать на предмет её радиоактивности, и в паспорт фактическое гамма-излучение занести — чтобы, значит, знать, какую толщину стенок кокона предохранительного делать. Ну, и в числе прочих, предстояло ему проверить двадцать один фугас, о которых ранее шла речь. Проверяет он, стало быть, эти ящики — сам понимаешь, сторожко, ему ж ещё хотелось пожить нормальной жизнью, жена, опять же — и вдруг видит он чудо Господне. Двадцать фугасов, как им и положено, излучают что-то там — раза в три выше обычного фона — а один какую-то мелочь даёт на экране дозиметра! Не то девять, не то десять микрорентген в час, то бишь — естественный фон. Изумился этому факту Зуйко, но виду не подал. Или подумал, что тут не без вмешательства горних сил, или решил, что тут какие-то игры высшего командования — но отправил он всю эту партию единым махом, заверив своей подписью, что все фугасы в наличии и все, как один, дружно излучают — для чего их надо покрыть соответствующим свинцовым панцирем. Фугасы уехали, а Зуйко наш тотчас же к одному из старших офицеров штаба инженерных войск, какой их на станцию Фюрстенвальде отправлял, и подкатился. Дескать, дорогой товарищ полковник, объясни ты мне, Христа ради, один немыслимый физический феномен — двадцать ящиков с фугасами фонят, как сволочи, а один — как невеста на выданье, весь невинный и в белом. Причём, заметь, он сделать уже ничего не мог, а интересовался так, для общего развития.
А полковник этот инженерный пошёл в глухой отказ. Ничего, дескать, не знаю, ни о чём не ведаю, да и вообще — а не пошли бы вы, товарищ чекистская морда, отсюдова вон. Короче, не узнал ничего Зуйко, но в памяти у него это отложилось очень хорошо.
Вот, рассказал он мне эту историю — так, в порядке дружеского общения — и я о ней на пять лет забыл. А вспомнил аккурат неделю назад, когда Одиссей с украинско-польской границы прислал нам не совсем внятную депешу, про какие-то диковинные дела с радиоактивным арахисом. Сел я, крепко подумал, чаю черней чёрного выпил стаканов десять — и начала у меня одна интереснейшая схема вырисовываться. Но схема схемой — а всё равно нескольких звеньев не хватало. И тут вспомнил я рассказ Зуйко, и велел ребятам подполковника Загороднего найти одного отставника, какого он упоминал — ежели, конечно, тот был ещё по эту сторону. Нашли. Жив. Во славном городе во Владимире обретается. И, как ты помнишь, навострил я давеча туда лыжи.
Сначала разговор у нас с полковником Антоновичем не заладился. Не хочет, ты понимаешь, идти навстречу, хоть ты кол ему на голове теши. Не знаю, говорит, о чём вы тут мне гутарите, да и вся недолга. В общем, не получается разговора.
Тогда решил я тогда к нему с другого бока подкатиться. И честно, как на духу, весь расклад, какой к этому времени уже образовался — ему и выложил. Дескать, ни в чём вас, товарищ полковник, обвинять не хочу, но помочь вы Отечеству в данный момент обязаны; ибо, хочь и в отставке, а присяга — она завсегда присягой остаётся. И обязаны вы думки мои относительно некоего груза либо подтвердить, либо опровергнуть — потому как слишком сурьезные дела могут в ближайшее время произойти, тут уж об соре из избы и речи быть не может.
Рассказал он мне всё. Про своего офицера непутёвого, какой сначала халатность допустил, а потом к прямой измене скатился. Про другого своего офицера, который решил быстренько конвертировать имущество бывшей Родины в свой собственный рай на земле. Много чего интересного я в тот вечер услышал…
В общем, подтвердились мои предположения, что тот груз, что в позапрошлую пятницу пересёк польско-украинскую границу, и который стоил нашему товарищу Александру Дроботею жизни — на девяносто девять процентов был тот самый двадцать первый фугас, в девяносто втором году врагом предательски похищенный. Посему, дорогой мой товарищ Дмитрий Евгеньевич…
Тут в дверь кабинета генерала Калюжного постучали. Прерванный на середине фразы, генерал недовольно бросил:
— Входите, кого там ещё чёрт принёс!
Дверь открылась, и в кабинет скорым шагом вошёл подполковник Загородний.
— Товарищ генерал, только что звонил майор Ведрич.
— Ну? Не тяни кота за хвост!
— Первое. Бортовая "газель" с искомыми номерами только что была зафиксирована на въезде в Гороховец со стороны деревни Куприяново. На расстоянии в семь-восемь метров от её борта обнаружено было серьезное превышение радиоактивного фона — порядка тридцати микрорентген в час. Капитан Сердюк ведёт сейчас её по городку, машина направляется на северо-западную окраину, к мосту через реку Клязьма. Капитан Сердюк и его напарник уверены, что транспорт следует на стоянку, находящуюся на противоположном берегу реки — там у них нечто вроде промышленной зоны, уж какая она у них там есть: склады, производственные помещения.
Второе. Майор Ведрич докладывает: им обнаружена фирма "Ориентал экспорт-импорт", зарегистрированная десятого апреля этого года; фирма эта заключила контракт на поставку в Иран, в адрес компании "Гёрган индастриал групп", линии по переработке овощей и фруктов. Всего контракт на полторы сотни единиц груза, общая стоимость — шестьдесят семь тысяч евро. Начало отгрузки — после получения первого платежа. Вчера этот платёж поступил.
Генерал встал. Лицо его было торжественно-серьезным.
— Всё, товарищи офицеры. Сражение началось! Левченко, остальные твои оперативники все на месте?
— Так точно!
— Свяжись со всеми, сообщи, что противник обнаружен и идентифицирован. Связь у Ведрича с ними есть?
— А как же!
— Как только "газель" с нашим грузом окажется на стоянке — пусть немедленно начинает активные действия. Сегодня же ночью — сегодня же! — груз должен оказаться в наших руках. Но что б ни одна живая душа! Сохранение режима секретности — абсолютное. Если водитель машины будет мешать — разрешаю Ведричу использование специальных средств; пусть его отключат часов на пять. Все телефоны этих ориенталистов взять под немедленный контроль! Завтра утром в этой "газели" — или, если они успеют её разгрузить, то на том складе, где будет происходить разгрузка — должна находиться та железяка, которую привёз капитан Кулешов. Он, кстати, на связи с Ведричем? — Левченко кивнул. — Хорошо. Пусть майор докладывает каждые полчаса. Передай ему — я на него надеюсь.
Затем, присев на своё кресло, генерал перекрестился и, вздохнув, сказал Левченко вполголоса:
— И пожелай ребятам удачной охоты…
* * *
Не спалось. Чёрт знает, что такое! Поздней ночью, когда устраивался в этой гостинице, казалось — проспит сутки. А прошло всего шесть часов — и сна ни в одном глазу. Вот тебе и выспался…
Одиссей встал, прошёлся босиком по холодному полу номера (обставленного, надо сказать, исключительно по-спартански — скрипучая деревянная кровать с тощеньким матрасиком и ветхим бельишком, шкаф типа "Гей, славяне!" выпуска одна тысяча девятьсот пятьдесят какого-то года, фанерная тумбочка; интерьер номера завершала настольная лампа "времён очаковских и покоренья Крыма". Очевидно, администрация гостинцы, расположенной на четвертом этаже административного здания с пугающе-огромной вывеской "Казино" на входе, явно не горела желаньем видеть своих редких постояльцев по второму разу), выглянул в окошко.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
