Мама взяла на себя инициативу, разгуливая по дому в ореоле уверенности, покоящемся на плечах, где незадолго до этого была одежда высокого класса от Шанель. Таким образом подтверждая, что правда в напыщенном утверждении, что «ношение одежды высокого класса делает вас выше, заставляет ходить прямо и двигаться более… соблазнительно», все же была. Но я не уверена: было ли то результатом стопроцентно прекрасной подгонки по фигуре или стопроцентного внимания, обращенного на вас (не важно, если вы пребывали в нижнем белье в это время).
После того как мы зарегистрировались на первом этаже, сногсшибательная брюнетка — поначалу я не могла сказать, кто она, то ли модель дома, то ли рекламный агент — проводила нас в бежевую до последней нити гостиную, чей декор был минимален, что полностью противоречило репутации дома как новой демонстрационной площадки. Возможно, думала я, пустое пространство необходимо перед визуальной перегрузкой, которую мы собирались испытать. Лола, как нам сообщили, когда мы присели на мягкий белый диван, пока была занята с другим клиентом («Другим клиентом!» — изрекла моя мама легкомысленно), но вскоре займется нами.
В ту минуту, когда я опустилась на диван и уровень адреналина пошел на убыль, мои мысли исподволь обратились к Нику. Что он скажет, если я в конечном счете решусь позвонить ему? Как долго должна я заставить его ждать? Не пытается ли он упорно вымолить мое прощение? Разве это не выглядит немного трогательным и в то же время действительно внушающим любовь? Разве не ощущается как реальность?
Спустя всего несколько секунд затянувшегося молчания моя мать осторожно пододвинулась ко мне и обняла.
— Спасибо за то, что пошла со мной сегодня, — сказала она. — Надеюсь, это немного развлечет тебя — с тех пор как тебе приходится держаться и все такое.
— О, мамочка, — я положила голову ей на плечо, — извини, если я расстроена. Постараюсь не быть такой. Этот день должен быть посвящен исключительно удовольствию — шопингу!
— Вот что я действительно хотела услышать! — сказала Лола, объявляя о своем прибытии. Она влетела в комнату в своей полностью черной модной униформе, состоящей из рубашки мужского кроя из жесткой хлопчатобумажной ткани, низко расстегнутой, плотно облегающих брюк с острыми складками и туфель из ремешков на трехдюймовых каблуках от Лабутена, поцеловала меня в обе щеки, прежде чем обратить внимание на маму.
— Вы, должно быть, миссис Симонс? — Я так рада, наконец, познакомиться. Алекс рассказала мне о ваших приключениях. Как поживает Паффи?
Мама усмехнулась:
— Ах, этот. Не мог не отстать от нас, знаете ли.
— Какова мать, такова и дочь! — изрекла Лола, подмигивая мне и ведя нас к лифту. — У нас забронирован столик в «Л'Авеню» на час, поэтому давайте сначала немного удовлетворим свое любопытство.
Мы поднялись на следующий этаж и проследовали за Лолой в помещение, которое выглядело, как костюмерная в театре, но на самом деле было демонстрационным залом последней коллекции от-кутюр дома «Диор». Вдоль стен на удивление маленькой комнаты стояли стойки, на вешалках висели отделанные перьями бальные платья с юбками шести футов в диаметре и повседневные костюмы, вязанные из пряжи цвета взбитых сливок. Я слышала, как участилось дыхание моей мамы, и, ей-богу, это внушало благоговейный трепет — возможность созерцать творения портновского искусства в непосредственной близости. Мне представлялось, что единственное сопоставимое чувство могло бы возникнуть, если встать на строительных лесах высоко под куполом Сикстинской капеллы, протянуть руку и прикоснуться к фреске Микеланджело «Сотворение Адама».
Серьезным ценителям искусства такое сравнение показалось бы обидным. И я, должно быть, тоже так когда-то думала — до тех пор, пока впервые не попала на демонстрацию моделей одежды от-кутюр. Сидя в первом ряду уютного демонстрационного зала дома Валентино на Вандомской площади, я восхищалась изящной вышивкой не только на внешней стороне вечернего платья, но и на внутренней части предметов дневной одежды, проглядывающей сквозь высокий разрез на юбке или свободный незастегнутый жакет. А потом, когда Лола в первый раз привела меня в ателье «Диор», я смогла собственными пальцами потрогать и ощутить эти самые детали, как некий драгоценный шрифт Брайля[71], который переводился в четыре или пять нулей на ценниках. В тот момент те цены имели смысл.
— Вперед, миссис Симонс, вы можете все трогать, — улыбнулась Лола.
В то время как моя мама расхаживала по комнате в состоянии, похожем на транс от экстази, Лола отвела меня в сторону.
— Мне позвонил Жак вчера вечером. Не мог найти тебя и сказал, что ему совершенно необходимо, — она резко вскинула брови, — встретиться сегодня. Что случилось?
— О-о… — протянула я. Несмотря на отчаянную попытку выглядеть и говорить не удрученно, я почувствовала, как омрачилось лицо, потому что я знала — не смогу скрывать что-либо долго от Лолы. Но я была не уверена, что стоит рассказывать обо всем произошедшем прямо сейчас. — Гм, длинная история, — сказала я, выдавливая робкую улыбку. — Но действительно нужно поговорить о Луисе-Хайнце. Что хотел сообщить Жак?
— Через минуту мы вернемся к тебе и твоей длинной истории, — ответила Лола, поднимая голову, — но, судя по голосу, Жак сам не свой. Он не хотел разговаривать по телефону. Я сказала ему, что мы встретимся сегодня за ленчем, поэтому он собирается зайти. Возможно, сможет продвинуться вперед или назад в том, что касается Бартоломе.
— Ну ладно. Теперь самое время обсудить мою историю, — сказала я очень тихо. — Итак, я готова. Можешь ли ты вылететь в Швейцарию в понедельник? Мама уезжает в понедельник утром.
Не желая встречаться глазами с Лолой, которая меня слишком хорошо знала, я начала копаться в сумке от «Вюиттон». Что, должно быть, выглядело ужасно неубедительно, если точно знать, что крошечный ридикюль вмещает ровно три вещи. Где же ты, моя огромная сумка «Спиди», когда ты так нужна?
— Конечно, — кивнула Лола, не обращая внимания на мою плохую игру. — Большую часть из того, что было запланировано, я уже сделала, и кто-нибудь другой сможет продолжить работу с модными иллюстрированными журналами в этом сезоне, так что я без проблем могу лететь в понедельник. — А затем она напомнила: — А как насчет…
Моя рука тотчас взлетела, чтобы прикрыть ей рот.
— Не будем сейчас говорить об этом, ладно? — И посмотрела на нее умоляюще. — Давай развлекаться вместе с мамой, а я расскажу тебе обо всем позже.
Лола кивнула и искоса быстро посмотрела на меня, и в этом взгляде сквозило и любопытство, и беспокойство. Я стиснула зубы и подняла брови.
— Идем?
Мы подошли к моей маме, которая осторожно касалась изящной, наподобие кружева каймы на подоле платья из ткани под замшу.
— Это так прекрасно, что я сейчас заплачу, — сказала она, не поднимая глаз от своей драгоценной находки. — Вы когда-нибудь видели такую изумительно прекрасную вещь?
