— Через час, в сквере, возле редакции, — тотчас откликнулся журналист, нисколько не удивившись.
Вопрос, который Игорь поставил перед Корочкиным, звучал примерно так: что в его пронырливой репортерской братве знают или думают об убийстве в Питере?
— Без спецорганов тут не обошлось, — ответил Рома. — Этим в воздухе воняет. И все эти созданные комиссии во главе с министром МВД и Аршиловым туфта. Поскольку там, в дамской сумочке лежал миллион долларов, завернутый в носовой платочек, то это — еще одна версия прикрытия. Уголовная. Чтобы разбомбить какую-нибудь питерскую или московскую группировку. А заодно проехаться и по крайне левым и чересчур правым. Короче, сам же обо всем догадываешься.
— Догадываюсь, — согласился Игорь. Их выводы сходились. Но если там действительно принимал участие Большаков, то теперь жди худшего.
— Есть у меня для тебя одна новость, — облизнувшись, произнес Корочкин. Будто приготовился съесть кусок торта. — Но так просто даже прыщ не вскочит.
— Назови сумму. Если новость интересная — сойдемся.
Корочкин назвал. В ответ услышал ироничный посвист.
— Это твой враг, — добавил журналист. — Я думал, он тебе нужен.
— Хорошо, говори.
— Мовлад приезжает в Москву двадцать второго или двадцать четвертого декабря. Инкогнито, но как полномочный представитель Масхадова. Поэтому здесь его никто не тронет. Из официальных структур. А из неофициальных?
— Интересно. Что дальше?
— Мне звонили из Грозного, я — один из тех немногих журналистов, которые его будут обслуживать. Ведь я — почти друг Мовлада. Кунак.
— Поздравляю.
— Но цель его поездки, по моей информации, иная, — продолжил Корочкин. — Наркопоставки. Новые пути, новые люди. Но это уже за отдельную плату.
Игорь усмехнулся, ему нравилась лихая работа журналиста.
— Молодец, уважаю, — насмешливо сказал он. — Считай, что ты зачислен в мой штат.
Они еще некоторое время потолковали, затем Роман ушел. А Кононов еще некоторое время погулял по скверу, обдумывая сказанное. Ситуация складывалась интересная, на ее развитие денег жалеть не стоит. Бандиты из Чечни вновь стали толкаться в Москве, считая ее побежденным городом. Там, у себя, они с легкостью захватывают в плен полномочных представителей Президента, генералов МВД, зарубежных журналистов-разведчиков, отрезая им головы, и все сходит с рук. Кремль боится, у него нет государственной воли даже пикнуть. Своеобразная политика трусов — показать всему миру, что Россия стоит на коленях и не собирается подниматься. Там может быть, воля к сопротивлению найдется у кого-то иного?
Неожиданно Игорь заметил, что навстречу ему торопливо идет, почти бежит Мила Гринева. Она остановилась перед ним, в распахнутой шубке, с раскрасневшимся свежим лицом, с синим жгучим блеском в глазах.
— А я тебя из окна увидела! — сказала она, волнуясь.
— Я тут проездом.
— А у меня изменились обстоятельства. Улетаю в Париж через две недели. Не хочешь составить мне компанию? Хотя бы на рождественские праздники.
Он улыбнулся. Теперь Игорь понимал, что так притягивает его к ней. У нее всегда будут в жизни одни праздники, через край, уж так устроена. Всегда возле нее будут веселые люди, смех, шампанское, жокеи и матадоры. Поэтому с ней приятно и радостно проводить время. Ее будут любить и она будет счастлива до самой смерти, что бы ни происходило вокруг, как бы ни страдали другие. Вольная птичка, сидящая в золотой клетке. Но для кого вся жизнь — праздник, тот губит не только себя, он обольщает других.
— Нет, не могу, много дел, — отозвался на ее слова Игорь.
— Встретимся перед отъездом? — в ее голосе почувствовалась тревога, будто он уже уходил из ее жизни.
— Непременно. Я позвоню.
— Я люблю тебя, — прозвучало отчаянно.
— Я — тоже, — ответил он и пошел по аллее сквера к своей машине.
7
Кононов несколько раз спускался с крыши на чердак, чтобы согреться, но, боясь пропустить следственную бригаду, через пару минут возвращался обратно. Подпрыгивая, разминал мышцы. В общем-то ничего, в армии бывало и хуже, когда приходилось стоять в карауле четыре часа в двадцатиградусный мороз. Но и сейчас тот же караул, только за выстрел потом отчитываться не перед старшиной, а перед вечностью.
В начале первого он услышал шум подъезжающих машин. Три милицейских «уазика», две черные «волги». На землю высыпали люди. Кто в форме, с автоматами, кто — в штатском. Вывели «ворошиловского стрелка», в наручниках. Затем «браслеты» сняли. Отсюда не убежишь, автоматчики встали в разных точках, по периметру. Следователь в темном пальто и меховой шапке начал что-то спрашивать. «Отморозок» отвечал, показывая рукой. Пришлись. Кононов поймал в оптический прицел лицо убийцы. В сетке ПСО не было перекрестия, только дальномер, шкала боковых поправок и основной угольник для прицеливания. Отличным человеком был ижевский оружейник Евгений Драгунов, удобную смастерил штуковину. Лицо «отморозка» оказалось бледно-желтым, с покатым лбом, кровоподтеками на скуле, рубцом на подбородке, бесцветными водянистыми глазами. И этот урод убил Сержа. Игорь задержал дыхание, взял в прицел точку у основания черепа. Мягко нажал на спуск, послышался щелчок. Тело «отморозка» завалилось прямо на следователя…
Кононов положил винтовку, поднялся и пошел вниз, к лестнице.
8
Теперь предстояло дело, требующее гораздо больших усилий и в одиночку его не решить, — это Игорь понимал отчетливо. Мовлада будут охранять куда тщательнее, и, скорее всего, подключат московскую спецуру. Чтобы не дай Бог чего не вышло с дорогим гостем, отрезавшим во время войны уши русским солдатам А то Чечня осерчает и возьмет Кремль приступом. Конов позвонил в Сиэтл и вызвал на Родину Каратова. Затем отправился к Николаю Сабурову была не была!
Он разговаривал с ним часа три, понимая, что только откровенность может принести плоды, склонить чашу весов в его сторону. Игорь рассказал все. О Максе и Литовском, втягивавших его в их «мировую систему», о Мовладе, о Стасе и Флинте, о созданной им структуре, о Большакове и депутатше, о Корочкине, о своих идеях, которые, впрочем, были Сабурову известны. О многом. Даже от Отаре Мголаблишвили, который был готов поддерживать его борьбу. Николай слушал, кивал головой, переспрашивал, долго думал.
— Чего ты хочешь? — спросил наконец.
— Твоей поддержки. Твоего опыта, прежних связей. Твой ум.
— Я думал, что со всем этим для меня уже покончено, — произнес тот. Видно, ошибся. Думал: спасайся теперь сам. Но куда ж деваться, если вокруг все горит?
— Значит, согласен?
— Иного выхода нет, — кивнул Сабуров. — Будем работать вместе. Но только на этой акции. Дальше — поглядим.
На этом они и договорились. Вскоре приехал Каратов, и три головы заработали вместе. Корочкин поставил интереснейшую информацию о том, что одна из встреч у Мовлада запланирована с Литовским, очевидно, именно на ней будет обсуждаться вопрос о передвижении наркотиков, поскольку без их поддержки чеченцу не обойтись.
