Вернулся Лисицкий. Он явно был чем-то озабочен и не пытался этого скрывать. Наблюдавший за ним без особой охоты Черноусов, увидел, что на лице его бывшего шефа вдруг четко обозначился страх. Виктор проследил за взглядом Лисицкого и удивленно отметил, что испугал его лежавший на столе мобильный.
А вот Синицына, похоже, такая реакция нисколько не удивила. Он явно ждал чего-то подобного.
Виктор снова посмотрел на телефон. Что-то показалось ему странным. Ах да, у Синицына была старая «Нокиа» в потрепанном коричневом футляре, стертом по краям до белизны. А тут на столе лежал узкий изящный «Эриксон», затянутый в черную кожу, с откинутой нижней панелькой. Черноусов нахмурился. «Эриксон» тоже был ему знаком. Причем именно такой, с серебряной клепкой на боковой грани, совсем недавно он видел его в руках какого-то человека. Этот человек разговаривал, прижимая аппарат к уху и глядя на него, Черноусова…
– Смирнов… – выдохнул Виктор внезапно севшим голосом.
Синицын и Лисицкий одновременно посмотрели в его сторону. Оба промолчали. Виктор откашлялся.
– Это же Смирнова телефон, да? – спросил он мнимо-задумчивым голосом. – И вы, Николай Степанович, только что по нему звонили. Вы что же – знакомы с ним?
– Слава Богу, – проворчал Синицын. – Дошло до тебя. Все-таки от спокойной жизни народ тупеет. Я уже два дня назад понял, что наш уважаемый хозяин – человек в компании отнюдь не из последних… Собственно говоря, – сказал он, обращаясь уже к Лисицкому, – у нас не так уж много вопросов. Вы бы ответили нам на них. И наш визит на том бы завершился.
Лисицкий пожал плечами с деланным равнодушием.
– Если вы настаиваете– Но вы, по-моему, и сами уже знаете. Верно? Так что– он послушно сел на свое место. – Что вас интересует?
– Кое-что мы уже знаем, – сказал Синицын. – Кое-что. Например, что некто Смирнов и его люди убили художника Ефима Мардера в октябре восемьдесят второго года. Они должны были помешать Мардеру встретиться с Семеном Левиным и рассказать тому о «школе искусств». Но убийцы опоздали. Им пришлось убрать уже и самого искусствоведа. Вместе с женой. Но тут возникло подозрение, что сведения, – Синицын сделал небольшую паузу, – сведения о Покровском музее были оставлены покойным кому-то из друзей. Подозрения подтверждались неожиданным известием о приезде Светланы Василенко… Ну, дальше рассказывать неинтересно. Могу лишь заметить, что я тогда был очень удивлен той бесцеремонностью, с которой были совершены убийства.
Лицо Лисицкого было неподвижно.
– Я не очень понимаю, какое отношение это имеет ко мне, – сказал он. – Для чего вы это рассказываете?
– Ну-ну, – сказал Синицын. – Бросьте, бросьте, господин Лисицкий, – он постучал указательным пальцем по телефону. – Как верно заметил наш общий друг и ваш бывший подчиненный, вы только что звонили этому самому Смирнову. Человеку, организовавшему упомянутые мною убийства. Если не ошибаюсь, вашему заместителю, – Синицын поднял телефон, нажал комбинацию кнопок, указывающую номер, с которого был сделан последний звонок. – О, видите? Ваш номер. А хотели вы у него спросить, каким образом он упустил Виктора. Интересно, а что вы собирались сделать со спасенным вами десять лет назад Виктором Михайловичем Черноусовым? А?
– Он хотел меня убить… – сказал вдруг Виктор растерянно. – Слушай, он же приказал этому подонку меня прикончить! – Черноусов резко поднялся, потянулся к Лисицкому. Николай Степанович испуганно отпрянул, едва не упав со стула.
Синицын силой усадил друга на место.
– Слушай, – возбужденно говорил Черноусов, – этот тип, Смирнов, он же звонил – ему звонил, точно, ей-Богу! А потом вытащил пистолет, если бы не твои… – он задохнулся от негодования и снова попытался вскочить.
– Помолчи, – сказал Синицын. – Успокойся. Все в порядке. Садись. Нам уже недолго осталось.
Черноусов в конце концов послушался, правда неохотно.
– Это чушь! – нервно заговорил бывший редактор «Коммунистической молодежи». Лицо его покраснело и покрылось мелкими шариками пота. – Господи… что он говорит? Я… Да я понятия не имею, что там у него произошло!
– Прекратите, – резко оборвал его Синицын. Голоса он не повышал, но в его словах Лисицкий, видимо, почувствовал скрытую угрозу и послушно замолчал. – Вы – президент компании «Юг-Финансы-2000». Согласно документам. Смирнов – ваш непосредственный подчиненный. Никакой инициативы он не стал бы проявлять. Он ждал ваших указаний.
Лисицкий молчал. Черноусов вытаращил глаза.
– Он – президент?!. С чего ты…
Володя извлек из кармана листок.
– Из сейфа, – коротко объяснил он.
Теперь Лисицкий побледнел. В другой ситуации Виктору бы показалась очень смешной эта смена колоритов на лице бывшего начальника. Сейчас – нет. Он развернул лист. Свидетельство о регистрации компании «Юг-Финансы-2000». Учредитель и президент Совета директоров Лисицкий Н.С.
– Что же до вашего заместителя, то о нем вы можете узнать у командира отряда «Беркут», – сообщил Синицын. – Гончаренко его фамилия. Леша. То есть, Алексей Григорьевич. Возможно, господин Смирнов уже в СИЗО. Возможно, еще нет… Так давайте расставим все точки над i…
– У вас нет никаких доказательств… – выдавил вдруг Лисицкий.
– Доказательств чего? Того, что вы руководите компанией? Или того, что хотели убить своего бывшего сотрудника – кстати, действительно, вами же спасенного десять лет назад? Так они мне не нужны, – благодушно заметил Синицын. – Я ведь не официальное лицо. И мы с вами не в суде и не в кабинете следователя. Мы на кухне, у вас в квартире. И главное – мы-то знаем – и мы, и вы, – что все, сказанное мною чистая правда. И никакие доказательства я представлять не собираюсь. Просто так – интересуюсь. По-настоящему меня заботит только одно: судьба моего друга Виктора… Могу рассказать, что произошло до этого, – предложил Володя. – Хотите?
– Почему бы и нет? – пробормотал бывший редактор «Коммунистической молодежи», а ныне президент компании «Юг-Финансы». Похоже, он смирился с происшедшим. Во всяком случае, лицо его приобрело, наконец-то, обычный цвет лица.
– В 1980 году Семен Левин работал в Покровском художественном музее в Москве, готовил какую-то статью о русской пейзажной живописи второй половины ХVШ столетия. С ним приключилась одна история, которой поначалу никто не придал особого значения, – начал рассказывать Синицын. – В запасниках музея, Левин обнаружил хранилище полотен, к которому не оказалось доступа. Что за картины там хранились, почему доступ к ним был категорически запрещен – никто из музейных работников вразумительно объяснить не смог. Нельзя – и все. Он обращался в соответствующие инстанции – никакого результата. И тогда Тамара – его жена – обратилась к своей подруге Светлане Василенко. Та попросила отца, товарищ Василенко куда-то позвонил, ему сказали – нужна письменная виза, в общем, Семен получил разрешение и месяц проработал в этом самом хранилище. А через полтора года они подали документы на выезд в Израиль. Их не выпустили. Товарищ Василенко, что вполне естественно, отказался ходатайствовать за еврейских друзей дочери. Сначала, во всяком случае. Не знаю, чем подействовала на него дочь, но он, все-таки, начал ходатайствовать. Снова кое-куда позвонил, кое с кем переговорил. И возможно, ему бы удалось им помочь – если бы они не утонули на рыбалке…
