— О, Боже всемогущий! — Леди Сомеркоут прижала руки к груди и упала в кресло. — И вы не узнали его?!
Джейн покачала головой:
— В тот вечер я выпила слишком много шампанского. Я искренне верила, что это Фредди, хотя всю ночь меня одолевали мысли о Торпе. А на следующий день я встретила Торпа в лабиринте и он вернул мне ключ. Вы представить себе не можете, как я была поражена и испугана!
— Но почему… О, Джейн, что вы наделали?! Дорогая, я все-таки не могу до конца понять. Почему вы подумали, что Фредди в ту ночь придет к вам?
И Джейн рассказала все — и о стремлении Фредди к духовному слиянию, и о том, как Вэнджи отнесла ключ и записку к двери его спальни, и о том, как Торп заставил служанку обо всем рассказать ему.
— Во многом виновата я сама. В тот вечер — когда шампанское развязало мне язык — я намекнула Торпу, что должно произойти ночью. А дальше… Торп оказался очень сообразительным и ловким. И наутро ключ снова был у меня в руках, а я сама — потрясена до глубины души.
Леди Сомеркоут недоверчиво посмотрела на нее:
— Джейн, вам не кажется странным, что все это так похоже на мою историю с Сомеркоутом? Я помню, что кто-то предлагал мне нечто подобное — намеками, разумеется… Ах, да, полковник Даффилд! Не мог ли он знать о проделке Торпа?
— Конечно нет! Невозможно представить, что Торп поделился с ним. Но если эта история получила распространение… О, Господи! Что, если все уже знают об этом?!
Леди Сомеркоут покачала головой:
— Не может быть. Иначе я давно все услышала бы от своей горничной. Нет, этого пока не знает никто.
— Допустим, — согласилась Джейн. — Но интересно, знает ли кто-нибудь, что после этого я еще дважды была близка с Торпом?
Леди Сомеркоут уставилась на нее во все глаза.
— Вы были близки с ним еще дважды? — переспросила она.
— Я сама не знаю, что со мной творится. Но он так красив и сексуален… — Джейн прикусила нижнюю губку и принялась теребить бахрому на голубом покрывале.
— Да, конечно, — согласилась леди Сомеркоут. — Но, Джейн, как же быть с тем, что он не любит вас? И как вообще это могло произойти?!
Джейн пожала плечами и ответила только на последний вопрос:
— Как? Вот так. Вы вряд ли поймете, да я и сама не понимаю толком, но у меня никогда не хватало сил сопротивляться Торпу. И что удивительно — каждый раз я уступала ему в тот момент, когда у Фредди разыгрывалась его знаменитая мигрень! — Она подмигнула своей хозяйке, ожидая, что та на это скажет.
Леди Сомеркоут не могла удержаться от смеха:
— А вы случайно не надевали костюм? Не маскировались? Он-то, по крайней мере, знает, что это были вы?
Джейн тоже рассмеялась:
— Нет, я не маскировалась. Это ваша привилегия. — Она вдруг снова стала серьезной: — У меня не было маски — была лишь моя страсть, моя похоть, если хотите! Как получилось, что страсть стала командовать мною?! Ведь я не хотела становиться его любовницей! — Она застонала и сжала ладонями виски.
Леди Сомеркоут подошла поближе и взяла ее руки в свои:
— Вы и не стали его любовницей. Во всяком случае — пока.
— А кто же я ему тогда?!
Леди Сомеркоут пожала плечами:
— Не знаю. Но вы не будете его любовницей до тех пор, пока ваша связь не станет регулярной и известной всем. До тех пор, пока вы не начнете получать от него деньги. Есть разница, не так ли?
— Да, — медленно выдохнула Джейн. — Ведь каждый раз, когда мы вместе, я умираю в его руках — без всяких мыслей о собственной выгоде!
— А как же Фредди? — растерянно спросила леди Сомеркоут.
— Да, в нем-то и состоит главная проблема, — со вздохом ответила Джейн. — Когда я ехала сюда, к вам, я рассчитывала, что здесь между нами все будет окончательно решено и дело придет к естественной развязке — к помолвке. Но Фредди так неоднозначно относится ко мне… То он кажется по уши влюбленным, целует мне пальцы, называет ласковыми именами и предупреждает каждое мое желание. А в следующую минуту его скручивает мигрень, он исчезает и его нигде нельзя отыскать. Самое неприятное, что в такие моменты он избегает меня и предпочитает быть окруженным заботами мисс Хартуорт…
— Да, я много раз это подмечала.
Леди Сомеркоут нахмурилась, вернулась к постели Джейн и уселась с ней рядом. А Джейн отставила в сторону поднос, обвела невидящим взглядом комнату, поправила на голове ночной чепчик и опять откинулась на подушки.
— Проблема в том, — размышляла она вслух, — что, несмотря на причудливость характера Фредди, на его непостоянство, я продолжала надеяться, что у нас с ним все будет хорошо. Сама не знаю почему! Но каждый раз, допуская какую-нибудь оплошность, он потом так смиренно просил прощения… И это подкупало. И еще — в последнее время он стал гораздо спокойнее и разумнее. Все это поддерживало во мне надежду.
— И когда же вы потеряли эту надежду?
Слезы вновь подступили к глазам Джейн.
Она постаралась сдержать их: ей хотелось найти ответ, а для этого нужно было быть спокойной. Взяв наконец себя в руки, она уверенно сказала:
— Когда я тонула вместе с тем несчастным ребенком, а Торп протянул мне руку и спас. Я тогда не успела его увидеть, но в глубине души чувствовала, что это он. Так вот, с той секунды что-то во мне круто переменилось. И, я думаю, навсегда. — Она подняла взгляд на леди Сомеркоут и, тяжело вздохнув, призналась в невозможном: — Я глубоко и безоглядно люблю лорда Торпа!
Остаток дня Джейн провела в своей спальне. У леди Сомеркоут не нашлось слов, чтобы хоть как-то успокоить Джейн после того, как она призналась в любви к человеку, который никогда не назовет ее своей женой. Все, что смогла леди Сомеркоут, так это разделить с Джейн ее отчаяние и выразить надежду на то, что ей удастся справиться с этим чувством. Она поддержала Джейн еще в одном: если хватит сил, нужно, несмотря ни на что, продолжать попытки выйти замуж за Фредди, тем более что в его поведении наметились сдвиги к лучшему. А там — как Бог даст.
Джейн понимала, что в ее положении брак с Фредди — единственный разумный выход. Но, к сожалению, здравый смысл не был больше ее путеводной звездой. Она могла сейчас думать только об одном человеке — о Торпе!
Одеваясь к обеду, Джейн выбрала темно-синее шелковое платье, усыпанное золотыми блестками и украшенное внизу несколькими рядами брюссельских кружев. Платье было достаточно строгим — под стать ее настроению, — но в то же время нарядным. Пышные рукава расширялись к плечам, создавая подобие воротника, но при этом оставляли обнаженной шею. В волосы, каскадом спадавшие на плечи, были вплетены золотые ленточки, что придавало прическе средиземноморский вид — греческий или итальянский. Шелк платья бросал отблеск на сапфировый браслет и серьги, а через локти Джейн была перекинута золотая шелковая шаль с длинной темно-синей бахромой.
