И жалобы сама на себя принимала Генеральная прокуратура. Так что справедливость была круговая. А судил Тумана по первой инстанции Верховный суд. Приговор Верховного суда вступал в силу с момента оглашения и обжалованию не подлежал. Так что генерал со своими девятью годами уехал в Полтаву заведовать баней, а Туман со своими четырьмя строгого режима уехал в Харьков, где его гостеприимно ждал военный трибунал.
Кто-то очень сильный и люто ненавидящий Тумана бдительно следил, чтобы, не дай бог, он не вышел на свободу. Уже не Генеральная прокуратура, а военная обнаружила факты хищения стройматериалов на военных складах. Туман неоднократно бывал там, так как его мать до пенсии работала в этой части оператором ГСМ. И Игорь заправлял там свою машину. Ну а раз бывал, значит, вывозил дефицитные стройматериалы. Нельзя по прошествии многих лет сказать, что Туман был ангелом. Он, естественно, сделал ремонт в своей квартире и построил на окружной дороге охотничий домик с башнями и бойницами в стиле средневековых крепостей.
Но масштабы хищений, приписываемые ему, были несоизмеримы с теми детскими шалостями, которые он мог себе позволить. Однако задача военного трибунала состояла в том, чтобы раздуть криминал до небес и дать Туману и его подельникам как можно больше сроков. А чего стесняться? Своим приговором Верховный суд уже заранее давал трибуналу карт-бланш. Кроме хищений, так, на всякий случай, в деле был еще целый букет дурно пахнущих статей. Была даже статья за хулиганство. Когда один пьяный харьковский журналюга с фамилией легендарного красного комдива по телефону нахамил Игорю, последний сел в машину и приехал к наглецу, чтобы преподать ему урок хороших манер. Но смелый по телефону желтоперик не открыл ему дверь. Тогда Игорь спустился в машину, взял из багажника маленькую баночку автомобильной краски и на всю дверь рыцаря пера и диктофона написал слово из трех букв, обычно украшающее те заборы, за которыми, как правило, лежат дрова. И это слово было не «мир». Хотя где-то в глубине души Игорь был пацифистом.
Следователям, ведущим его дело, так хотелось привязать к Игорю этот не красящий его эпизод, что они попросили его пройти почерковедческую экспертизу. Игорь согласился только потому, что ему на трех листах пришлось написать название китайских прогрессивных комсомольско-молодежных организаций «хунвэйбины». Но надписи на дверях и на заборах значительно отличались от надписей в протоколах, и ни один эксперт с уверенностью не смог сказать, кто автор этой ХУЛИганской надПИСИ. Сроки поджимали, и дело, шитое белоснежными нитками, передали в трибунал. И просчитались. За грозным словом «трибунал» оказались такие же военные, с такими же звездами на погонах, что и те, которых судили.
Председательствующий Иван Иванович Юрьев, мужик умный и справедливый, сказал: «Мне насрать на телефонное право! Я, кроме уголовного, другого не изучал. Будем разбираться. Виноваты – посажу. Невиновны – отпущу». И он вдумчиво и скрупулезно провел весь процесс. Туман на протяжении всего суда доказывал свою невиновность, и не так, как мусора, идущие путем фальсификаций и лжесвидетелей. Он приводил факты, доказывая свое алиби. Его свидетели не путались, а были последовательны и правдивы. Дело разваливалось на глазах. Игорь чувствовал, что судья готов ему поверить, судье нужно хоть одно доказательство, что Игорь порядочный человек. И Туман придумал, как доказать судье свою порядочность.
За несколько месяцев, пока Игоря из тюрьмы возили на трибунал, он, естественно, разложил конвой, и все конвоиры были на его стороне. В конце коридора, где проходил суд, была большая комната для курения, а в ней – несколько кабинок туалета. Окна, как и положено, были закрыты железными решетками. В те дни, когда судов не было, это помещение свободно посещали сотрудники трибунала и другие присутствующие там лица. В один из дней суда Игорь попросил своего брата Гену кое-что для него сделать. Гена за пару дней справился с заданием, и Игорю оставалось ждать удобного случая. Через несколько дней в курилку зашел Иван Иванович. Игорь дождался, пока он выйдет из туалета, сказал, что хочет сообщить ему нечто важное, но наедине.
– Нет ничего такого, Тумановский, чего нельзя было бы сказать при всех, – сурово заметил судья.
– Неужели вы думаете, что я позволил бы себе шутить с человеком, в руках которого находится моя судьба? Поверьте, это серьезно. Пусть конвой одну минуту постоит за дверями.
– Наденьте на него наручники и выйдите за дверь, – сказал судья, обращаясь к начальнику конвоя.
На Игоря надели браслеты, и он остался один на один с судьей. Чуть помедлив, Игорь открыл кабинку у окна, из которой только что вышел судья, и неловко, закованными в браслеты руками достал из-за бачка кусок ножовки. После этого он показал судье отпиленную решетку и, отодвинув ее, произнес:
– Посмотрите, сегодня я мог бы убежать. Мои друзья побеспокоились. Но мне не надо бежать! Я невиновен. Это мой единственный шанс. Вы видите из материалов дела, что я не бедный человек. Я бы сейчас ушел и спокойно выехал из этой страны. Но я не виноват. Разберитесь. Только не наказывайте конвой, они не виноваты.
– Разберусь! – скрипнув зубами, воскликнул Иван Иванович. – Разберусь!
С этого момента и до конца суда Игорь знал: все будет по справедливости. А это победа!
Глава 60
«Все будет хорошо». Господи, как Игорь ненавидел эту фразу! Откуда человек мог знать, как все будет?! Только Бог знает, хорошо будет или не очень.
– Вася, постарайся все сделать так, как я сказал.
«А хорошо будет или плохо, мы увидим потом. Либо мы поплывем кверху брюхом, либо менты – мимо нас. Время покажет. Только врачи и учителя имеют право на эту фразу. Лишь им, мудрым и справедливым, дано знать, выживет человек или нет. Вырастет он уродом или человеком», – думал Туман, отправляя Васю на задание.
– Он живет один, встречается с женой прокурора. Девка работает адвокатом, еще не проиграла ни одного дела. Но говорят, что работает не только причинным местом, но и головой. Хитрая и коварная змея, раз закрутила мента и прокурора в один узел. Я поездил за ней немного и вычислил график их свиданий. Она по понедельникам, средам и пятницам ходит в фитнес-клуб. Она действительно туда ходит, но занимается индивидуально полчаса – сорок минут. Потом прыгает в тачку, едет к менту и там продолжает борьбу с целлюлитом на очень эффективном тренажере. Потом уставшая, но счастливая возвращается домой.
– Вася, завали мусора, но сделай это изящно. Не так, как ты обычно это делаешь. Чтобы было похоже на ограбление. Или на месть тех пацанов, приятель которых за сто долларов потерял ногу. Лучше всего будет, если ты ему тоже прострелишь ногу. А еще лучше два раза. Чтобы было видно, что стреляет дилетант. Первый раз промажет и пробьет шкуру, а со второго раза пробьет колено. Ну, это пожелание, а там как сложится.
– Не ерзай, командир, все будет, как «за речкой», – с молитвой и свечкой.
– За базаром следи, Бифштекс. Какой я тебе командир? Ты еще бригадиром или завхозом меня назови. У меня есть имя и погремуха.
