Элисса молча подошла к одному из стеллажей и взяла бумагу, заточенное перо и бутылочку с чернилами. Разложив все это перед Ричардом, она уселась на стул и стала наблюдать за тем, как он пишет.
— Что это ты такое пишешь? — спросила она, нарушая затянувшееся молчание.
— Ты, надеюсь, знакома с творчеством Шекспира?
— Кого-кого?
Ричард придал лицу страдальческое выражение и вздохнул.
— Поскольку ты пишешь как курица лапой и не знаешь, кто такой Шекспир, я вынужден сделать вывод, что твоим образованием никто всерьез не занимался.
— Не правда, я получила образование, но занималась математикой и бухгалтерским делом, а не изящными искусствами, — возразила Элисса, глядя на то, как из-под пера Ричарда на бумаге одна за другой появляются удивительно красивые и ровные строчки.
— В таком случае мне придется восполнить пробелы в твоем образовании, — сказал Ричард, обмакивая перо в чернила. — И поверь, это доставит мне большое удовольствие.
— Я слышала что-то про Бена Джонсона, — сказала Элиста, глядя на склонившуюся над листом бумаги голову Ричарда. У него были красивой формы уши, которые Элисса сейчас и рассматривала.
— Что Джонсон! Если кто и останется в веках, так это Шекспир, — ответил Ричард. — Я бы почитал себя счастливейшим из смертных, если бы мне удалось достичь хотя бы в малой степени той выразительности, которой обладает его слог.
— Но писательство — занятие не для благородного джентльмена, — наставительно сказала Элисса.
— По-твоему, дворянину больше пристало делать записи в конторской книге? — с иронией произнес Ричард и подвинул к ней листок. — Ну, что ты скажешь о моем почерке?
Элисса оторвалась от созерцания подбородка Ричарда, перевела взгляд на написанные его рукой ровные, как стрелы, строчки и красивые округлые буквы и сказала:
— Что ж, не скрою, у тебя выходит очень красиво. Куда лучше, чем у меня, да и у всех, кого я знаю.
Ричард был счастлив, как именинник.
— Ну а раз так, почему бы записи в конторских книгах не вести мне?
— Должна признать, что мне стало бы куда легче вести хозяйство, если бы бумажная работа была сведена для меня к чтению деловых писем и подписанию счетов.
Ричард заключил ее в объятия и спросил:
— А тебе самой приходится писать деловые письма?
Объятия Ричарда опьянили Элиссу, и дыхание у нее участилось.
— Приходится. Не часто, конечно, но приходится, — ответила она.
— В таком случае я могу стать твоим секретарем, — сказал Ричард, касаясь кончиками пальцев ее щеки. — Я буду писать за тебя письма, самые разные, какие тебе только потребуются — ласковые, с выражением просьбы или глубокой почтительности, даже угрожающие.
— Ты не человек, а сам дьявол, — сказала Элисса, — все время подвергаешь меня искушениям.
— Это была всего лишь разминка, — с усмешкой произнес Ричард. — Сейчас искушения посыплются как из рога изобилия. — С этими словами он протянул руку к ее груди и начал развязывать шнуровку на корсаже.
— Ричард! — воскликнула она с наигранным возмущением.
— Слушаю тебя.
— Что эго ты делаешь?
Ричард засмеялся глубоким чувственным смехом.
— Как что? Подвергаю тебя искушению.
— Надо сказать, это искушение сильнее меня, — задыхаясь от возбуждения, произнесла Элисса, когда рука Ричарда скользнула в ее корсаж.
— Вот и хорошо. — Он усадил ее к себе на колени.
— Но где мы будем этим заниматься? Прямо здесь?
— Почему бы и нет?
— Но сейчас утро… — напомнила она, выгибая спину, чтобы облегчить ему доступ к затянутому в корсаж бюсту.
— Я знаю, который сейчас час. — Ричард прикоснулся губами к ее плечу, и она затрепетала.
Сидя у Ричарда на коленях, Элисса почувствовала, что он тоже возбужден.
— Но мы в кабинете…
— Ну и что? Разве в кабинете нет двери, которую можно закрыть? Остается только выяснить, кто ее закроет — ТЫ ИЛИ Я?
Элисса, ни слова не говоря, поднялась с его колен, подошла к двери и, заперев ее на ключ, привалилась к ней спиной: у нее вдруг ослабели ноги. Ричард поднялся с места и двинулся в ее сторону. Прижавшись бедрами к ее бедрам, он начал тереться о них, несказанно возбуждая ее и заставляя время от времени испускать тихие сладострастные стоны.
Ричард прижался к ее губам долгим нежным поцелуем и, обняв за плечи, повел к столу.
Она смотрела ему в лицо, ничего, кроме его глаз, перед собой не видела и действовала на ощупь — развязала его кружевной галстук, расстегнула на нем рубашку и коснулась его обнаженной груди. Ричард вздрогнул и напрягся, но когда Элисса стала его ласкать, немного расслабился. Все это время он трудился над завязками, стягивавшими ее корсаж. Наконец корсаж поддался его усилиям, Ричард распахнул его и стянул находившуюся под ним рубашку вниз, открывая ее груди. Он припал к ней с неистовым желанием целовать ее и ласкать.
— Прошу тебя, Ричард, — взмолилась Элисса. — Возьми меня — сейчас же!
— Вот команда, подчиниться которой я почту за счастье, — сказал Ричард, глядя на нее блестящими от вожделения глазами.
Усадив ее на край стола, он принялся торопливо развязывать завязки на своих штанах. Когда с этим было покончено, он задрал на Элиссе юбки и, раздвинув се ноги, встал между ними. Элисса обхватила его ногами и скрестила их у него за спиной.
Потом, издав низкий, едва ли не животный стон, Ричард вошел в нее. Элисса, уперев руки в шершавую поверхность стола и высоко подняв ноги, с наслаждением встречала каждый толчок проникавшего в ее лоно мужского органа. По мере того как эти движения обретали ритм, а вместе с ритмом и скорость, дыхание их становилось все более шумным и затрудненным.
Теперь к движению их тел, определявшему основной ритм соития, присоединились движения пальцев, губ и языков. Любовники, лаская самые чувствительные места друг друга, неутомимо приближались к экстазу.
Неожиданно Ричард напрягся, вздрогнул и издал глубокий протяжный стон. В это же мгновение острый, как боль. всплеск чувственной радости пронизал ее тело подобно удару кинжала, и она, чтобы не закричать, закусила губу.
Удовлетворенно вздохнув, Ричард опустил голову на ее полные груди, и она вцепилась пальцами в темные влажные завитки его волос, чтобы прижать его к себе как можно ближе.
— Как все, однако, получилось просто и естественно, — с улыбкой заметил Ричард. — Я так распалился, что позабыл обо всех имеющихся в моем арсенале любовных уловках и ухищрениях.
Она, играя его темными спутанными волосами, тихонько рассмеялась:
— Нам, чтобы обрести счастье, никакие уловки и ухищрения не нужны.
