— Простите меня за то, что я позволила Прудлу намочить ваш ранец.
Он помолчал, а потом слегка откашлялся и тихо сказал:
— Это ты прости меня. Я не должен был кричать на тебя, малышка. Это был всего лишь ранец. — Он протянул ей руку: — Простишь меня?
На глазах у Абигайль почему-то снова появились слезы. Она подала Алистэру руку. Его ладонь была твердой, большой и теплой, и когда она прикоснулась к ней, то почувствовала ее надежность.
Это было так, как будто она была дома.
* * *
Спустя час Алистэр стоял возле городского дома Вейлов и смотрел, как Хелен и дети прощаются с леди Вейл. Он обернулся к виконту:
— Спасибо, что помог их освободить. Вейл небрежно пожал плечами:
— Не стоит. К тому же ты единственный, кто понял, что твое с миссис Фицуильям присутствие на официальном завтраке в Бланшар-Хаусе ослабит бдительность наблюдателей. Так что дом Листера остался почти без охраны.
— И все же риск был. Он мог оставить много больше слуг для охраны детей.
— Мог, но не сделал этого. И единственный, кто пытался воспрепятствовать мне, был твой прежний слуга Уиггинс. — Вейл посмотрел на него, почти извиняясь: — Смею надеяться, ты не в претензии за то, что я спустил парня с лестницы?
— Вовсе нет, — ответил Манро с мрачной усмешкой. — Я только хотел бы, чтобы он сломал при этом шею.
— Ну, согласись, не все наши желания выполняются.
— Не все. — Алистэр смотрел, как Хелен улыбается и пожимает руки леди Вейл. Ее золотой локон упал на розовую щечку. — В любом случае я твой должник, Вейл.
— Не о чем говорить. — Виконт потер подбородок. — А ты не боишься, что Листер снова приедет за ними?
Алистэр решительно мотнул головой:
— Сомневаюсь. Он отказался от них в присутствии короля и своего наследника. Если этого мало, в интересах Кимберли оградить отца от любого общения с внебрачными детьми. Если слухи истинны, Абигайль и Джейми не единственные его внебрачные дети. К тому же у Кимберли достаточно законных братьев и сестер, и он должен увериться, что отец не растратит его наследство на всяких бастардов-полукровок.
— Действительно. — Виконт кивнул. — Между прочим, я слышал, что Хасселторп был на этом завтраке. Полагаю, ты воспользовался случаем поговорить с ним?
Алистэр посмотрел на карету и повернулся к виконту:
— Я видел его, и мы обменялись парой слов. — И?..
Алистэр помедлил лишь долю секунды. Как отметил Хасселторп, Сент-Обин был лучшим другом Вейла. С другой стороны, он давно умер. Пусть мертвые позаботятся о мертвых. Он повернулся и встретился с Вейлом взглядом.
— Он не знает ничего относящегося к делу. Я сожалею. Вейл поморщился:
— Конечно, это было маловероятно. Хасселторпа ведь там не было. Боюсь, мы никогда не узнаем, кто оказался предателем.
— Вероятно, так.
Леди расстались, дети и Хелен повернулись к карете.
— Просто… — тихо проговорил Вейл. Алистэр посмотрел на него:
— Что?
Вейл прикрыл глаза.
— Иногда я почти грежу о Рено. Он на том проклятом кресте, руки распяты в стороны, одежда и плоть истерзаны, черный дым поднимается к небу. — Он открыл потухшие глаза. — Я хочу, чтобы возмездие настигло того, из-за кого он там оказался.
— Я сожалею, — сказал Алистэр, потому что это было единственное, что он мог сказать.
Через мгновение он пожал руку Вейлу, поклонился леди Вейл и сел в ожидавшую их карету. Дети с воодушевлением махали Вейлам на прощание, когда карета покатила по улице. Хелен смотрела на них, улыбаясь. Потом она посмотрела и на Алистэра с той же улыбкой, и от этой улыбки он почувствовал почти физическую боль. Она была такой ласковой, такой любящей. Как будто он и не был уродливым мизантропом, живущим в своем безобразном замке. Он даже не обсуждал с ней, вернется ли она с ним в Шотландию. Может быть, когда-нибудь вдруг она изменит свое мнение, увидит, что замок Грейвз просто глухое провинциальное местечко, и покинет его. Он должен поговорить с ней об этом, о ее планах на будущее, но правда состояла в том, что он не хотел становиться соискателем ее сердца. И если это означало, что он трус, то так тому и быть.
Целый час, пока карета пробиралась через лондонскую толчею, дети не унимались, вспоминая происшедшее. В основном говорил Джейми. Он рассказал об их похищении и долгой дороге в Лондон с вероломным Уиггинсом. Алистэр заметил, что мальчик редко упоминал отца, а если это случалось, то всегда называл его герцогом. Дети словно и не воспринимали его как родителя. Возможно, так оно и было.
Как только они выехали из Лондона, карета свернула к небольшому постоялому двору и остановилась.
Хелен приникла к окну.
— Почему мы здесь остановились?
— Небольшое дельце, — ответил Алистэр уклончиво. — Подожди здесь, пожалуйста.
Он выпрыгнул наружу прежде, чем она смогла задать ему другие вопросы.
Кучер тоже сошел со своего места и спросил: — Вы сказали «полчаса», сэр? Алистэр кивнул:
— Точно.
— Как раз хватит времени, чтобы подкрепиться, — пробормотал кучер и вошел в здание.
Алистэр оглядел двор. Это было довольно маленькое заведение, другие кареты отсутствовали. Только в стороне, под ивами, стояла коляска, запряженная кобылой. Из дома вышел джентльмен и, прикрываясь рукой от солнечного света, стал осматривать двор. Заметив карету и Алистэра, он медленно направился к ним. У джентльмена были седые волосы, но когда он приблизился, Алистэр увидел его яркие глаза василькового цвета.
Джентльмен посмотрел на карету:
— Она? Алистэр кивнул:
— Я зайду в гостиницу. Я предупредил кучера, что мы задержимся на полчаса.
И, не дожидаясь ответа, пошел к дому.
— О чем это он? — пробурчала себе под нос Хелен, пока они ждали в карете.
В дверцу кареты постучали, и Хелен удивилась еще больше. Алистэр не стал бы стучать в свою собственную карету. Затем дверца распахнулась, и Хелен воскликнула:
— Папа! — Сердце ее едва не выскочило из груди.
Хелен не видела отца четырнадцать лет, но отчетливо помнила его лицо. Чуть больше морщин вокруг глаз и на лбу, короткий серый докторский парик, вот только губы сжаты больше, чем ей помнилось.
Отец смотрел на нее без улыбки.
— Могу я войти?
— Конечно.
Он забрался в карету и сел напротив. В черной куртке, черных бриджах и черном плаще он выглядел очень мрачным. Казалось, он не представлял, что ему теперь делать.
Хелен обняла своих детей и прижала к себе. Она кашлянула, а потом представила их:
