— Тогда разожми руки и отпусти несчастную ветку, — внезапно звучит во мне голос Кассандры, рассказывающей свою сложную притчу.
— Но где же ветка? — хочу я спросить ее, и не успеваю.
Прямо рядом со мной, почти у самого лица слышу я другой голос.
Он звучит наяву, совершенно натурально и естественно, он настолько реален, что вместе со словами доносится до меня чье-то нездоровое гнилое дыхание, и холодные влажные руки касаются моего лица — Вот ты и попалась мне, сука — говорит кто-то из темноты, одновременно, отвратительной потной ладонью зажимая мне рот и нос, так, что я не могу не только кричать, но и дышать, — голос у говорящего высокий и слегка гнусавый, он странно растягивает слова, произнося их неуверенно и слегка нараспев. — Сука, — повторяет он, снова, — грязная, похотливая сука.
Больше ты уже никого не сможешь загубить. Больше, ты уже никогда и ничего не сможешь….
Рука, сжимающая меня, ослабевает.
Зато я чувствую, что другой рукой он что-то чертит на моем лице странным, горячим карандашом.
Острие карандаша причиняет мне боль, и в тех местах, по которым он не спеша водит им, словно и вправду пытаясь воспроизвести какой-то дьявольский рисунок, по коже растекается что-то горячее и вязкое, медленно сползая вниз.
" Господи, — вдруг соображаю я, — у него же вовсе не карандаш, у него — нож, и он не рисует, а режет мое лицо.. Это мысль приходит мне в голову, одновременно с острой болью разрывающей горло.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ОБРЕТЕНИЕ ИСТИНЫ
Сегодня барон Гвидо фон Голденберг с полным на то основанием был собой доволен.
Однако, этому предшествовало некоторое время, наполненное для барона весьма нелегкими сомнениями.
Оно потребовало от него серьезного напряжения недюжинных умственных способностей, вытаскивания на свет божий из запасников памяти самых изощренных и филигранных финансовых и юридических технологий.
Главным же был серьезный нравственный выбор, который должен был сделать для себя Гвидо, прежде, чем пустить в ход все свое отточенное профессиональное мастерство и силу убеждения.
Однако теперь все было позади.
И двухчасовой разговор с одним из старших вице-президентов банка, лично курирующим работу Департамента частных вкладов, тоже остался в прошлом.
Впрочем, сам разговор уже не представлял для Гвидо особой проблемы. Они были представителями разных весовых категорий, и оба это понимали, поэтому точка зрения Гвидо, при условии, разумеется, должной аргументации, неизбежно должна была возобладать.
И она возобладала.
Непосредственный патрон Гвидо был старше его не только по должности, но и по возрасту: ему основательно перевалило за пятьдесят.
Однако, за спиной сорокалетнего барона стояла верхушка мировой финансовой империи, в которой его семья прочно удерживала одно из заметных мест, а патрон был из тех заслуживающих всяческого уважения людей, которые «сотворили себя сами» силою собственного ума и прилежания.
Оба с одинаковой ясностью понимали, что, старший вице — президент теперь уже до самой пенсии останется страшим вице-президентом, при условии, разумеется, что не произойдет ничего экстраординарного.
Нынешний же его подчиненный очень скоро переместится из кресла главы департамента, в кабинет более значительный, а через пару — тройку лет, вполне может возглавить совет директоров банка, еще успев поруководиь своим бывшим патроном.
Посему итоговый разговор дался Гвидо относительно легко.
— Так вы полагаете, что мы должны следовать воле господина Краснова, не принимая во внимание то обстоятельство, что она была сформулирована, м-м-м… так сказать, после его физической кончины? — хозяин кабинета испытующе взглянул на Гвидо из под тяжелых. низко нависающих над глазами век "Как у какого-то породистого пса — каждый раз думал Гвидо, встречаясь с патроном, и каждый раз после забывал посмотреть в собачьей энциклопедии — какого именно. "
— Не совсем так. Нам неизвестно, когда, на самом деле была сформулирована последняя воля господина Краснова. Зафиксировано лишь время, когда распоряжение было отправлено нам электронной почтой, и это, действительно может несколько смутить не очень сведущих людей, так как в это самое время господин Краснов был, вне всякого сомнения, физически мертв.
— «Несведущих» — в чем, господин фон Голденберг?
— Несведущих в системе отправки электронной почты, и содержании нормативных документов, которыми мы руководствуемся.
— Что ж, Гвидо, как это не грустно, но я вынужден отнести себя к этой категории, и попросить у вас кратких пояснений.
— Извольте. В системе электронной почты существует программа, запустив которую, пользователь может подготовить документ для отправки, но не отправлять его, а сохранить в памяти своего компьютера, задав время, в которое сообщение будет отправлено автоматически, при условии, разумеется, что компьютер при этом будет подключен к сети интернета. Мы наводили справки в «Сувретте» — где господин Краснов, как известно, останавливался постоянно.
Персонал отеля: горничные, официанты « roomservice» словом, все, кто имел доступ в его апартаменты в одни голос утверждают, что компьютер постоянно находился в рабочем режиме. Это раз.
— Что ж, в части компьютерной грамотности, достаточно. Вы меня убедили.
Теперь о наших правилах работы с клиентами, это куда важнее. Что вы там накопали?
— Копать, собственно, ничего не пришлось. Достаточно лишь внимательно прочитать соглашение, которое мы заключаем с клиентами при открытии у нас личных номерных счетов. Там, как вы знаете, шеф, оговариваются многие условия, в том числе и условия передачи нам распоряжений относительно расходования средств, содержащихся на счете. Существует несколько вариантов, из которых господином Красновым был выбран самый простейший и удобный в пользовании. Распоряжения он мог направлять в банк любым письменным способом — почтой, факсом, электронной почтой… и так далее, в любом виде и любой форме изложения, обязательным был лишь пароль — слово, которое указывалось в качестве PS, разное для каждого дня каждой недели каждого месяца. Несложный набор слов и порядок их использования, в соответствии с календарем, известен только служащему, непосредственно курирующему счет и самому клиенту. В данном случае, речь идет лично обо мне и господине Краснове.
— Кстати, Гвидо, я как раз хотел вас спросить: почему счетом господина Краснова вы занимались лично? Можете не сомневаться, это не имеет ни малейшего отношения, ни к трагедии, ни к коллизии, которую мы с вами сейчас решаем. Мне просто по-человечески интересно.
