Они вышли к портику, и его тут же поставили лицом к стене. Тем не менее он успел разглядеть, что площадь и улицы городка безлюдны и что солнце опускается за горы. Пятнадцатое августа подходило к концу. «День твоей смерти», – сказал ему внутренний голос. К нему подошел один из солдат. «Не хотите ли зайти в уборную, пока не пришел грузовик?» – спросил он. Это был юноша, дядя которого жил в Ванкувере. «Хорошая мысль», – ответил он. «Не падайте духом, сеньор, – сказал ему солдат, ведя его в таверну, расположенную на нижнем этаже здания муниципалитета. – Вы же слышали утром, капитан хочет вас видеть живым. Это хороший знак».
Войдя в уборную, дон Педро хлопнул себя по щеке. Сведения из описи – шесть бурдюков масла, ешр пять вина, шестнадцать коробок печенья… – по-прежнему гудели у него в голове. Он не мог от них избавиться. И пощечина не помогла.
«Дон Хайме в плохом состоянии, не так ли?» – сказал он солдату, когда они вернулись к портику. «Он потерял пистолет, поэтому нервничает. Капитан Дегрела не любит таких вещей, – объяснил солдат, слегка улыбнувшись. – Ну а кроме того, сегодня у нас было много работы. Он уже не молод, и его очень утомляет это хождение туда-сюда». Слова, солдата заставили его задуматься. Он догадывался о характере хождения туда-сюда этого юноши и его товарищей, и его собственное положение показалось ему странным. Его держали в изоляции, на протяжении всего дня он никого не видел. А куда помещали других задержанных? Или их отводили прямо в лес?…
Грузовичок, тот же, что и утром, ждал с включенным мотором. «Что это вы делали столько времени? Ты что задницу ему ублажал?» Дон Хайме пытался кричать, но не мог из-за хрипоты. Солдаты тайком посмеивались, и не только из-за непристойного комментария. Было очевидно, что потеря пистолета подорвала авторитет их командира. «У дона Хайме голос стал, как у старухи», – тихонько пошутил солдат похожий на пьянчужку. «Ну-ка, посмотрим, удастся ли нам наконец с этим покончить!» – сказал дон Хайме, залезая в кабину грузовика. Молодой солдат обратился за помощью к своему товарищу, и, как и утром, они ловко подсадили дона Педро в кузов грузовика. Потом влезли сами вместе с остальными солдатами.
Они выехали в направлении главного шоссе. «Так вы говорите, Ванкоувер Исланд красивый», – заметил солдат. «Айаэнд, а не Исланд. Ванкувэ Айлэнд». – «Вот этого-то я больше всего и боюсь: языка, – с улыбкой сказал солдат. – Поэтому-то я до сих пор и не решился. Если бы не это, я бы уже был там». – «Каждый выучивает язык в той мере, в какой ему это необходимо. И ты тоже выучишь», – ответил ему дон Педро.
Стоял прекрасный летний вечер. Дул южный ветер, и неяркий свет, оставшийся после заката солнца, делал небо нежнее; с одной стороны, с очень легкими облаками и голубыми просветами, оно напоминало детское покрывало. Дон Педро вдохнул воздух. Впервые с сегодняшнего утра он вдруг увидел что-то, сцену из своей жизни; он увидел своих родителей возле колыбели и своего брата, спящего в ней. Разве можно было представить себе судьбу этого ребенка? Разве можно было представить себе, что он встретит смерть в каком-то озере, расположенном на другом конце света, на расстоянии в девять тысяч километров. Он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног и кружится голова; что ему хочется плакать.
«А как будет «девушка» на тамошнем языке?» – спросил солдат. «Да он об этом и понятия не имеет, у него лучше о мальчиках спрашивать!» – вмешался тот, у кого был вид пьянчужки. «Может быть, ты замолчишь?» – сказал другой. «Girl», – ответил дон Педро. «Girl? Только и всего?» – удивился солдат. Грузовик почти остановился, а затем направился к горам. «Куда мы едем? В гостиницу?» – спросил дон Педро. «Похоже», – сказал солдат. Он не сообщил ему, что с самого утра штаб капитана Дегрелы размещается именно там.
Они расположились на террасе кафе: капитан сидел за столом рядом с юношей, похожим на фалангиста, а дон Педро стоял напротив. Темнело, а огни были погашены. Было плохо видно. «Немедленно снимите шляпу! Ну-ка, извольте проявлять уважение к капитану!» – приказал ему дон Хайме, стоявший рядом с ним. Он повиновался. «Скажите, дон Педро, какого наказания заслуживает человек, убивший своего брата?» – спросил капитан Дегрела, не удосужившись поздороваться. Он уже собирался ответить, но дон Хайме опередил его: «Прежде чем удалиться, сеньор, хочу проинформировать вас, что я потерял пистолет и что я в вашем распоряжении». – «Я не с вами разговариваю, дон Хайме, – сказал капитан едва слышным голосом. Он повернулся к дону Педро. – Я сам вам скажу. Он заслуживает смерти».
Сердце сильно билось у него в груди. Даже под покровом темноты, даже притом, что он хорошо знал это место – свой дом! – бежать не представлялось никакой возможности. «Что вы делаете в моей гостинице? Это первое, что вы должны мне объяснить», – потребовал он. «Не хорохорьтесь, дон Педро. Гостиница теперь перешла в руки Испанской национальной армии». – «Я ничего плохого не совершил, и ваша обязанность – освободить меня», – выразил протест дон Педро. «Именно это я и собираюсь сделать», – сказал капитан, поднимаясь со своего стула. Он прошелся перед доном Хайме, даже не удостоив того взгляда, и обошел вокруг стола.
Глаза дона Педро привыкли к темноте. Он прикинул, что капитану, по-видимому, лет тридцать пять А что касается юноши, похожего на фалангиста, то тому было не больше двадцати пяти. Он подумал, что уже где-то видел это лицо. «Вы, дон Педро, человек практичный. Я верю, что мы легко сможем понять друг друга, – сказал капитан. – Как вы знаете, мы переживаем начало великого политического переворота. Мы намерены распространить по всему миру то, что произошло в Германии и Италии и что сейчас происходит здесь. Это означает, что война завершится, но наша революция будет продолжаться».
Дону Педро наконец удалось вспомнить имя юноши, сидевшего у стола. Его звали Берлино. Он слышал, что этот молодой человек какое-то время провел в семинарии и покинул ее, превратившись в горячего почитателя Гитлера. У него был роман с французской девушкой, работавшей раньше кондитершей на гостиничной кухне. «Итак, думаю, вам будет нетрудно понять наше предложение, – продолжил капитан. – Вы продадите нам гостиницу за сумму, которую мы уже определили. Как вы вскоре убедитесь, цена не такая уж плохая, если учитывать обстоятельства. Так или иначе, нам нужна эта гостиница. Как сказали бы ваши друзья коммунисты, нам необходимы зимние казармы». Юноша по имени Берлино положил на стол папку. «Садитесь и ознакомьтесь с контрактом, – сказал капитан. – Мы хотим все сделать как положено». – «Здесь слишком темно», – сказал дон Педро. «Ну, это легко исправить». Капитан Дегрела впервые взглянул на дона Хайме. «Принесите фонарь», – приказал он. Дон Хайме торопливо, мелкими шажками удалился. Он вдруг стал похож на официанта.
Документ был датирован апрелем того года, словно его составили до начала войны. Кроме того, покупателем был сам капитан Дегрела. Таким образом, речь шла не о реквизиции; гостиница будет собственностью не армии, а частного субъекта: Карлоса Дегрелы Вильябасо. «Если бы я был в Канаде, я бы не поставил свою подпись под этим контрактом, – сказал дон Педро. – Но я понимаю, что здесь особая ситуация, и если нужно подписать, я подпишу». Он положил шляпу на стол и взял авторучку, которую протянул ему молодой фалангист. «В любом случае, принимая во внимание необычность случая, я хочу сделать вам предложение, – добавил дон Педро. – Я передам гостиницу вам в. руки, не получив взамен ни одной монеты, это будет мой дар. Помимо этого, я мог бы сделать некий материальный вклад. Если вы не возражаете, разумеется». Было совершенно очевидно, и чтобы увидеть это, не нужно было даже фонаря: если он желает уравновесить груз смерти и остаться в живых, он должен положить на другую чашу весов все, что только может.
