В те моменты, когда Филип не изучал хитросплетения международного бизнеса, он воевал с мелкими бюрократами, желавшими заверить и проштамповать все документы, на которых только встречались наши имена (от свидетельств о рождении и документа о расторжении моего брака до грамоты за победу на соревновании девочек-скаутов по штопанью носков). После долгих недель телефонных переговоров и пересылки факсов из полушария в полушарие швейцарские власти, казалось, были удовлетворены. Каждый клочок бумаги был заверен, перезаверен и размножен в трех экземплярах. Но этим дело не кончилось. Теперь они хотели знать, сколько зубов мудрости было у наших родителей и у их родителей, в каком возрасте каждый из них впервые занимался сексом и на каком боку они спали ночью. На самом деле швейцарские власти не хотят, чтобы люди женились в их стране, и делают все от них зависящее, чтобы этого не допустить. Они не одобряют священный союз. Слишком много бумажной волокиты. Пусть уж лучше люди живут во грехе.
Моя задача была найти викария, в достаточной степени владеющего английским, чтобы сочетать нас браком. Это оказалось не проще, чем сыскать белого медведя на Таити. Из англиканской церкви мне не перезвонили. По-видимому, поняла я, они не понимают моего французского, вынесенного из средней школы. А может, они утратили ко мне интерес, услышав мой порочный голос и сразу догадавшись, что я разведена.
Несколько недель я билась головой об стену, прежде чем раздобыла все же мрачного пресвитерианского священника. Шотландец, сухой и жесткий, как трехдневная ячменная лепешка, он согласился обвенчать нас в изумительной готической церкви на берегу Женевского озера.
Самое лучшее в женитьбе за границей — это гости: случайные люди не поедут в такую даль, а делают это усилие те немногие, кому вы действительно небезразличны. Свадьбу устроили в сентябре, когда у Роба были каникулы, так что и он, и остальные члены семьи смогли присутствовать на торжестве. Я купила кремовый костюм и шляпку в тон. Потом мы на целый день отправились в городок Эвиан, чтобы купить для Лидии нарядное платьице с сиреневым бантом на поясе и крахмальной нижней юбкой, в точности как в «Звуках музыки».
Гостей на свадьбе набралось человек сорок. Большинство из них планировало остановиться в нашей небольшой квартирке. Людей приходилось размещать чуть ли не по шкафам. Мама и Роб ночевали в комнате Лидии. Мама без труда контактировала с дружелюбными швейцарцами. Когда вечером она вывезла наш переполненный мусорный мешок на обочину, к ней пристал сосед, заявив, что собирается «chercher le police»[18]и что маму следует арестовать, так как она вывезла мусор не в свою очередь.
Из Кембриджа прилетела Бронсвин, чтобы быть подружкой невесты. Питер, наш новозеландский друг, режиссер с телевидения, помог украсить машину розовой лентой и вызвался отвезти нас в церковь. Питер вел автомобиль по булыжным улочкам, таким узким, что на них трудно было бы разъехаться двум лошадям, а водители-швейцарцы на встречной полосе вовсю дубасили по своим клаксонам. Питер так нервничал, что чуть не лишился сознания. «Что за дела, что им от меня надо?! Я что-то не так делаю? Может, еду не по той стороне?» Позднее мы узнали, что салют был приветственным: это швейцарская традиция сигналить при виде свадебного кортежа.
Я нисколько не покривлю душой, сказав, что это была лучшая свадьба из всех, на каких я в жизни побывала. Медовый месяц, а точнее, уик-энд тоже прошел прекрасно. В сопровождении матери новобрачной, детей и еще пары гостей мы отправились на сказочное побережье озера Маджоре на севере Италии. Для полного счастья не хватало только маленькой черной кошки.
После того как гости разъехались, Филип вернулся к своим потогонным занятиям. Золотую осень сменили серые слякотные дни. Булыжные улочки, летом поражавшие яркими красками, теперь напоминали рисунки углем.
— Идет дождь из цветов! — воскликнула Лидия, увидев первый снег.
Пришлось объяснить, что снежинки — это не весенние цветы. Мы так и не смогли привыкнуть к суровым европейским морозам. Какие толстые носки ни надень, пальцы все равно оставались ледяными.
Когда закончился наш год в Швейцарии, я уезжала без сожаления. По-моему, чувство было взаимным. В Женевском аэропорту наша троица показалась служащим настолько неприятной, что в нас заподозрили террористов. Попросив отойти в сторонку, нас подвергли допросу. Как могло оказаться, что мы женаты? Чей это ребенок? Когда я поклялась, что мы не везем с собой оружия, они с радостью поняли: преступников удалось уличить. Нас сопроводили в комнату, где меня попросили открыть чемодан, и торжественно извлекли грозное оружие минимального поражения — мой зонтик.
По пути домой мы на несколько дней задержались в Нью-Йорке, у моего старого друга Ллойда. Он, как оказалось, знал наперечет все места, куда можно было повести девочку. А разве не все мужчины-геи таковы? Лидию до глубины души потрясла эта рождественская феерия, включавшая выступление «Рокеттс»[19]в «Радио-Сити», конькобежцев, кружащихся в сказочном танце под гигантской елкой в Рокфеллер-центре, и новый диснеевский мультик «Красавица и Чудовище».
В какой-то момент я взяла тайм-аут, заглянула в аптеку и купила тест на беременность. Дома у Ллойда я резво поднялась по лестнице, пронеслась мимо коллекции африканских масок и заперлась в ванной. Когда я подносила полоску к свету, руки у меня так дрожали, что я не сразу рассмотрела результат. Вот это да! Полоска окрасилась в синий.
28
Терпение
Ждать означает всего-навсего перетерпеть плохую погоду.
— Сколько-сколько лет Клео? — переспросила Рози по телефону.
— Десять, — ответила я.
— Потрясающе! — сказала Рози. — Никогда не думала, что она проживет так долго.
— Проживет с нами, хочешь сказать?
— Ну если честно, да. Похоже, ты все делала правильно.
Одно из серьезных преимуществ представителей кошачьего племени по сравнению с людьми — это их умение мастерски управляться с временем. Не пытаясь расчленять годы на месяцы, дни на часы, а минуты на секунды, кошки избегают многих бед. Свободные от этой кабальной потребности отсчитывать каждое мгновение, кошки не боятся опоздать или прийти слишком рано, не переживают, что слишком юны или слишком стары, не задумываются, что Рождество прошло полтора месяца назад, — просто наслаждаются настоящим во всем его многомерном величии. Они никогда не переживают из-за начал и концов. С их парадоксальной точки зрения, конец нередко оборачивается началом. Удовольствие греться на солнышке, возможно, кажется им вечным, хотя в человеческом исчислении все это заняло каких-нибудь презренных восемнадцать минут.
Если бы только люди смогли как-то себя перепрограммировать, чтобы забыть о времени, какое море удовольствий и возможностей открылось бы перед ними. Исчезли бы сожаления о прошлом, а также и тревоги о будущем. Мы бы стали обращать внимание на цвет неба и освободились настолько, чтобы ощутить эту радость, просто быть живыми — здесь и сейчас! Если бы могли больше походить в этом на кошек, жизнь казалась бы нам вечной.
