В длинном тоннеле, ведущем из здания, Кольм остановился и потрогал стену рукой, ощутив вибрацию всех этих машин.
— Надо же, — произнес он, — их можно почувствовать.
Трампер ненавидел машины.
В другом музее показывали вестерн о B.C. Филдсе, так что они повели Кольма туда. Оба, мальчик и Трампер, радостно вскрикивали во время фильма, а Тюльпен мирно спала.
— Кажется, ей не понравился фильм, — прошептал Богус Кольму.
— Мне кажется, она просто устала, — прошептал в ответ Кольм. Немного помолчав, он добавил: — Почему она спит на кушетке?
Поспешив переменить тему разговора, Трампер сказал:
— Может, она нашла этот фильм не слишком веселым?
— Но он же веселый.
— Угу, — согласился Трампер.
— Знаешь что? — прошептал Кольм задумчиво. — Девчонки не очень любят смешные вещи.
— Не любят?
— Не-а. Мама не любит и… как ее зовут? — Он. ткнул пальцем в сторону Тюльпен.
— Тюльпен, — прошептал в ответ Трампер.
— Тюльпен, — повторил Кольм. — Она тоже не любит смешное.
— Ну…
— А ты любишь, и я тоже.
— Ну да, — прошептал Трампер. Он подумал, что мог бы слушать ребенка бесконечно.
— Коут тоже считает, что вещи бывают смешными, — продолжал Кольм, но с этого места Трампер перестал его слушать. Он смотрел, как B.C. Филдс везет наводящего ужас грабителя банка к дальнему концу дока, нависающего над озером. Филдс заявил грабителю: «Отсюда тебе придется брать лодку». Кольм прибегнул к уловке, засмеявшись так громко, что разбудил Тюльпен, но Трампер даже не смог заставить себя убедительно улыбнуться.
В последнюю ночь пребывания Кольма в Нью-Йорке Богусу Трамперу снился кошмарный сон про самолеты, и на этот раз уже Трампер разбудил Кольма и Тюльпен своими стонами.
Кольм, совершенно проснувшийся, засыпал их вопросами и принялся искать черепаху, которая могла наброситься на его отца. Но Тюльпен объяснила ему, что все в порядке; просто отцу приснился дурной сон.
— Со мной тоже бывает такое, — признался Кольм и с сочувствием посмотрел на Богуса.
Из-за этого кошмара Богус решил одолжить машину у Кента и отвезти Кольма обратно в Мэн.
— Но это же глупо, — возразила ему Бигги по телефону.
— Я хорошо вожу машину, — сказал Трампер.
— Я знаю, но это займет слишком много времени. Он может долететь до Портленда всего за час.
— Если только не свалится в океан, — упорствовал Богус.
Бигги вздохнула.
— Хорошо, — согласилась она. — Я поеду на машине до Портленда и встречу его там, так что тебе не придется сидеть за рулем до самого Джорджтауна.
«Ага! — подумал Трампер. — Что там такое в Джорджтауне, чего я не должен видеть?»
— Почему я не могу приехать в Джорджтаун? — спросил он.
— Господи, — вздохнула Бигги. — Конечно же ты можешь, если хочешь. Но я не думала, что ты хочешь. Я просто подумала, что раз мне все равно ехать в Портленд встречать самолет…
— Хорошо, пусть будет по-твоему.
— Нет, поступай по-своему, — возразила Биг-ги. — Вы хорошо провели время?
Но он поступил так, как хотела Бигги. Он одолжил у Кента его ужасную машину и довез Кольма до аэропорта в Портленде. Тюльпен приготовила им еду и купила замечательный контейнер для перевозки выбранной Кольмом рыбки — большой пурпурной вуалехвостки. Кольм не видел, как Тюльпен заплакала, обнимая его на прощание; она сердито одернула Трампера, когда тот попытался обнять ее на тротуаре.
Прежде чем они миновали границу штата Нью-; Йорк, Кольм обнаружил в грязном бардачке Кента машинку для скручивания сигарет и пять завалявшихся самокруток с марихуаной. Придя в ужас от мысли, что его может застукать полиция — да еще на глазах у мальчика, — Богус велел Кольму опорожнить содержимое бардачка в пакет для мусора, и, как только они оказались на дороге одни, он выбросил все это в окно.
Где-то уже в Массачусетсе до него дошло, что он выбросил все документы на машину и, вероятно, водительские права Кента; весь этот инструментарий будет найден вместе с именем и адресом Кента. От решил, что скажет Кенту, будто бардачок был взломан.
Трампер расслабился, ведя машину через Нью-Хэмпшир. Он выбрал более длинную дорогу вдоль побережья, чтобы растянуть последние минуты пребывания с Кольмом. Он думал о Бигги и о Коуте, и о том, что могла Бигги сказать Кольму о его отце и о девушке его отца. Но он не думал о ней плохо: иногда с грустью, но всегда по-доброму. Мысли о Бигги не были неприязненными.
— Тебе нравится жить в штате Мэн?
— Угу.
— Даже зимой? — удивился Трампер. — Чем можно заниматься на берегу океана в зимнее время?
— Гулять по снежному пляжу, — ответил Кольм. — И смотреть на шторм. А еще мы собираемся спустить лодку обратно на воду, когда я вернусь домой…
— О? — удивился Трампер. — Ты и мама? — Он нарочно сказал так, подводя Кольма к ответу.
— Нет, — возразил Кольм. — Я и Коут. Это лодка Коута.
— Тебе ведь нравится Коут, да?
— Угу.
— Ты хорошо провел время в Нью-Йорке? — умоляюще спросил Трампер.
— Угу.
— Мне тоже нравится Коут… и мама, — сказал Богус.
— И мне тоже, — кивнул Кольм. — А еще ты, — добавил он, — и эта… как ее зовут?
— Тюльпен.
— Угу, Тюльпен. Она мне тоже нравится, — заявил Кольм, — и ты, и мама, и Коут.
Ну вот вам и заключение. Он не мог бы сказать, что он чувствовал.
— Ты знаешь Даниэля Арбутнота? — неожиданно спросил Кольм.
— Нет, не знаю.
— Ну так вот, он мне не слишком нравится.
— Кто он такой?
— Да так, один мальчик из моей школы, — объяснил Кольм. — Он просто дурак.
В аэропорту Портленда Бигги спросила Трампера, не хочет ли он заехать в Джорджтаун, — до города оставался час езды, и он мог переночевать там. Коут будет рад увидеться с ним. Но Богус почувствовал, что на самом деле Бигги не хочет, чтобы он приезжал, да он и сам этого не хотел.
— Передай Коуту, что мне очень жаль, но я должен поскорее вернуться в Нью-Йорк, — сказал он. — Ральф горит от нетерпения заняться новым фильмом.
Бигги потупилась в землю.
— Кто главный герой? — спросила она, а когда Богус пристально посмотрел на нее, как бы спрашивая, откуда ей это известно, сказала: — Ральф заезжал к нам. Он прилетал на выходные и беседовал с Коутом. — Она пожала плечами. — Я не возражаю, Богус, — сказала она. — Я только не понимаю, зачем тебе понадобился фильм о… о чем? — добавила он* сердито. — Вот это я хотела бы знать.
