В деревне Ле Форж хозяйка бакалейной лавки и ее муж, казалось, прониклись к нему симпатией. Впрочем, они не были действительно женаты. Его звали Бернар, ее — Мари–Луиз. Хозяин всегда звал Людо не иначе, как Каде Руссель. Мальчик сказал им, что живет в Бюиссоне, на ферме за деревней, и они не стали придираться к этой лжи. Видя, что у него нет денег, они предложили ему складывать ящики и бутылки во дворе лавки, а взамен снабжали его провизией. Однако Людо редко приходил в деревню, опасаясь привлечь к себе внимание. Каким бы безлюдным и отрезанным от внешнего мира ни казался Ле Форж, Людо никогда не покидало ощущение, что за ним следят, что окна домов вовсе не так безобидны, а редкие прохожие, которых он встречал, когда крадучись шел по деревне, оборачиваются ему вслед.
Бернар бесплатно постриг его по последней моде, обнажив виски и затылок с помощью электрической машинки. В конце процедуры он обмакнул всю расческу в банку с бриллиантином и обильно смазал им волосы Людо, который пришел в отчаяние, увидев в зеркале свои ничем не прикрытые оттопыренные уши.
Однажды ночью Людо проснулся от шума петард. Он выскочил в рулевую рубку с едва не выпрыгивающим из груди сердцем, думая, что за ним приехала скорая помощь. Но это оказался десяток рокеров, раскатывавших вокруг судна; фары их мотоциклов прорезали ночь, форсированные моторы натужно ревели, перекрывая раскаты дикого гогота. Это родео продолжалось несколько минут, затем мотоциклы с зажженными фарами остановились метрах в двадцати от левого борта судна. Было слышно лишь могучее дыхание моря и завывание буя. Здоровенный молодчик вышел вперед:
— Не прикидывайся, что спишь. — донесся его пьяный голос. — Мы прекрасно знаем, что ты здесь…
Послышались одобрительные смешки.
— Эй! Кончай прятаться!.. Выходи к нам. охота глянуть на твою рожу… Мы ведь тоже любим похохмить… И с тобой бы похохмили… Давай, спускайся сюда, хохмач!..
Снова наступила тишина. Людо был уверен, что его не видно.
— Что, сдрейфил? — не унимался верзила. Он стоял, расставив ноги, упершись ладонями в бедра. — Если у тебя яйца приросли к заднице, так спустись, покажи их нам!..
Непристойность вызвала взрыв смеха у всей компании.
— А у него их и нет, — заметил один из типов совершенно пьяным голосом.
— Если он не выйдет, — заговорил еще один рокер, обращаясь к стоящему впереди верзиле, — придется тебе за ним сходить.
— Слышал, что сказал мой кореш?.. Придется мне за тобой сходить, а?.. Мы все придем тебя облобызать… Но ты, приятель, чего–то темнишь, хочешь дурочку с нами валять!..
Некоторое время шпана совещалась, потом верзила, покачиваясь, направился к корме, явно зная, как взобраться на борт.
Стуча зубами от страха, Людо бросился за ракетницей, торопливо зарядил ее и спустился в машинное отделение. Не успел он спрятаться за двигателем, прижавшись к холодной влажной стали, как в проеме показалась тень. Незваный гость уже не казался таким уверенным в себе.
— Ни хрена не видно, — пробубнил он себе под нос. Затем, снова упершись кулаками в бедра, заорал, чтобы приободриться: — Где ты прячешься, сукин сын?.. — и двинулся вперед.
Его подкованные сапоги гулко стучали по сходням. Людо, замерев, весь в поту, сжимал кольт в вытянутой руке, не сводя глаз с надвигавшейся тени. Когда рокер подошел совсем близко, тень исчезла, однако Людо почувствовал чужое дыхание и, крепко, изо всех сил зажмурившись, выстрелил наугад. Дымовая ракета попала рокеру прямо в грудь, и его куртка загорелась. Волна зеленоватого дыма захлестнула трюм. нападавший заметался и с воплем бросился к выходу. Потрясенный, Людо вернулся в рулевую рубку. По пляжу в сторону моря, бежал охваченный пламенем силуэт в сопровождении эскорта рокеров. Огонь затушили. «Они убьют меня», — с тоской подумал Людо, видя, как черный эскадрон медленно возвращается к «Санаге». Он готов был сделать все что угодно ради того, чтобы ему оставили это не имеющее никакой ценности сокровище — его жизнь.
Подойдя к судну, хулиганы приготовили бутылки с горючей смесью и тряпками, пропитанными бензином вместо запала. Первая угодила на палубу, закатилась в лужу и погасла. Вторая попала в самую точку: разбив стекло в рулевой рубке, она задела Людо и взорвалась на карточном столе, пролив на полированную поверхность дождь зловонных искр. Людо лихорадочно схватил огнетушитель и сумел загасить начавшийся было пожар. Но он задыхался от зеленого дыма, поднимавшегося из машинного отделения, и черного дыма от горящих перегородок, и предпочел подняться наверх, чтобы умереть на свежем воздухе, а не окуренному, как змея.
Он рухнул на палубу, когда вдруг раздался ружейный выстрел. Людо обхватил голову руками и принялся кричать от страха. Выстрелы следовали один за другим, затем неожиданно прекратились, и только удаляющийся шум моторов еще нарушал наступившую тишину. Вскоре Людо уже ничего не слышал. Он лежал не двигаясь, с подергивающимися веками, уверенный, что если откроет глаза, то крики и бесчинства возобновятся.
На палубе раздались шаги.
— Тебя задело? — спросил низкий голос.
Он приподнялся.
— Нет, — прошептал он на одном дыхании.
— Еще немного, и эти подонки угробили бы мне лодку!
Людо узнал внушительную фигуру мужчины, который месяц назад собирался прогнать его с корабля.
— Здорово целишься! Этот засранец получил по заслугам!..
— Я им ничего не сделал. — сказал Людо. — Это они на меня напали. Я их не знаю.
— Не беспокойся, это сборище подонков. С вечера пятницы и до понедельника они только и знают что пиво да мотоцикл. Но они не заложат. Сами слишком боятся фараонов. Давай–ка лучше выпьем.
Они спустились в кают–компанию; Людо зажег фонарь и опустил стекла иллюминаторов, чтобы выпустить дым.
— Здорово ты тут устроился. — сказал гость, оглядывая разрисованные стены. — И порядок навел…
Сидя за столом, он рассматривал бутылку рома, принесенную Людо.
— Хорошо устроился, а вот посуды нет. Чтобы пить, нужны стаканы. На твоем месте я бы сходил на свалку, это совсем недалеко, к югу. Там ты найдешь все что душе угодно. Если только резчики дадут тебе время обставиться!.. Тебя как зовут?
— Людо.
— А меня Франсис, Франсис Куэлан.
Гость был совершенно лыс, кроме того, у него не было ни бровей, ни ресниц.
— Это случилось, когда я был пацаном, — объяснил он, прикоснувшись рукой ко лбу. — Я упал в бассейн с омарами, ну, в садок. А плавать не умел. В общем, это то же самое, что нырнуть в ящик с инструментом, с живым инструментом!.. Меня сразу же достали, и ни одна тварь меня даже не ущипнула. Но страху я натерпелся. А ночью все волосы выпали, и голова стала гладкой, как яйцо. И так потом ничего не отросло. Но это не помешало мне стать моряком.
Он рассказал, что отбыл двадцать лет на каторге в Кайенне за изнасилование столетней деревенской старухи во время ярмарочного гуляния; старуха после этого умерла. В свои шестьдесят это был еще настоящий Голиаф, его руки и грудь покрывали татуировки, изображающие красоток. Он жил отшельником в металлическом прицепе на опушке леса, недалеко от «Санаги». Никто никогда к нему не заходил, никто не отваживался даже приблизиться к его жилищу.
