Но спайс никто и никогда не хранил, тем более так долго – подобно электроэнергии в древности, он незамедлительно потреблялся в тех же количествах, что и производился. Конвейер добычи и поставок – как официальных, так и контрабандных – был отлажен настолько, что никаких задержек и необходимости хоть в сколько-нибудь длительном хранении просто не возникало – именно эта практика и порождала панику при малейших перебоях в поступлениях.
Самое же главное, что никаких предприятий по переработке спайса или неких спайсовых закромов на Дюне никогда не было, и никому не приходило в голову их строить. Едва ли кто из фрименов вообще хоть раз в жизни видел порошковый дозированный меланж. Единственные потребители готового зелья на Арракисе – Навигаторы Союза – на поверхность планеты даже не спускались, а население, этот удивительный народ наркоманов и воинов, для своих нужд – ежедневной «подкачки» и наркотических оргий – вполне обходился так называемой «водой жизни» – раствором метаболитов эмбриона Червя, специально утопленного в воде.
Культура разведения крошечных Шай-Хулудов у всех племен Арракиса возведена в ранг вековой традиции и, кстати, не требует каких-то особенных усилий, так что свежая специя в идеальном для использования виде у пустынного жителя всегда под рукой. В этом смысле фримены поступают подобно тому практичному фермеру, который доил свою скотину по мере надобности, здраво рассуждая, что внутри коровы молоко не прокиснет.
Но даже если представить себе, что пророк Муад’Диб, заранее предвидя все бедствия и потрясения военного времени, каким-то неясным путем, на неведомо откуда взявшиеся деньги все же завез на Дюну кем-то произведенную многотонную массу спайса, то что же дальше? Для хранения любой значительной партии наркотика необходим целый хладокомбинат – с криостатами, компьютерами, штатом персонала, и главное – мощным энергетическим оборудованием. Когда, где, в каких глубинах ухитрился император скрыть махину такого технического комплекса? Да и зачем? Максимум через семь-восемь месяцев стратегический запас пусть даже очень дорогого меланжа превращается в бесполезный минерал, и уже во времена Муад’Диба самая удачливая добыча на Арракисе утратила рентабельность. Посему возможность через многие столетия отыскать в пустыне заветный клад арракинского владыки остается только у чудаковатых героев дюнной саги, рожденных прихотливым воображением сценаристов.
* * *
Вторая легенда – а точнее, целый букет легенд – тоже не блещет оригинальностью, но, во-первых, гораздо лиричнее, а во-вторых, отыскать в ней концы и начала намного труднее. Если отбросить откровенный вздор и чепуху в разноголосице рассказчиков, то можно вычленить примерно следующую историю: двадцать первого августа, как раз на второй день Хорремшахской битвы, любимая наложница императора Чани Кайнз родила двух близнецов, мальчика и девочку, после чего умерла. Детей назвали соответственно Лето (в честь покойного деда) и Ганима.
Эта версия (повторю еще раз – одна из многих) тоже, естественно, успела обрасти невероятными подробностями. Дело происходит, само собой, в съетче Табр – ну не знают наши сочинители никакого другого места на Дюне! При родах будто бы присутствовали оба любимца авторов официального мифа – карлик Биджаз и тлелаксианец Скайтейл, с ними – клон-гхола Дункана Айдахо, позже вдруг присоединяется и начинает исступленно стонать таинственным образом помолодевшая Алия, и в конце концов – сам император, который вступает в телепатический контакт с новорожденным сыном и, немного поразмыслив, проделывает свой коронный трюк – метание ножа – и убивает Скайтейла. Бог знает почему, но наши писатели очень любят, чтобы Муад’Диб бросал нож, заставляют его блистать этим искусством при всяком удобном и не слишком удобном случае и настаивают, что едва ли не в этом-то и состоял главный талант императора. То, что Атридес находился в это время за сотни километров от возлюбленной, на поле Хорремшахской битвы, наших сочинителей не смущает. Вероятно, они полагают, что для хорошего метателя ножа это не препятствие. А уж откуда взялась Алия, лучше вообще не спрашивать.
Напомню читателю, что ни во время войны, ни после нее, никто и нигде на Дюне ничего не видел и не слышал о детях Муад’Диба, и лишь четверть века спустя по разным уголкам Вселенной стали время от времени появляться разного рода таинственные личности, именовавшие себя Лето-Вторым и Ганимой, и рассказывавшие всевозможные удивительные истории о собственном рождении, детстве и дальнейшей судьбе. Никто из них, однако, так и не сумел привести сколько-нибудь убедительных доказательств в подтверждение своих слов, в том числе и доказательств генетических. Тем не менее версия с близнецами долгое время имела хождение и впоследствии перекочевала на страницы книг и сценариев по одной причине – она единственная имела под собой документальное основание.
Таких документов два. Это свидетельства двух людей, зафиксированные журналистами канала ТВС ровно через неделю после взятия Арракина. Придворная повивальная бабка Фарида и телохранитель – не то Мурад, не то Муртаза аль-Сайялык, в на удивление схожих выражениях утверждают одно и то же: да, Чани родила двух детей и скончалась во время родов. Само собой, ни о каких карликах и гхолах не упоминается.
Что ж, рассмотрим эти странности поближе. Последние четыре года лечащим врачом Чани был Фил Коллинз из Медицинского университета Массачусетса – ученый с именем и репутацией, не вызывающими в мире никаких сомнений, автор более ста научных работ. Его ассистентами в это время были доктор медицины Сьюзен Шейдеманн, гинеколог, и гематолог Бозо Баррет, тоже достаточно известный специалист. Чани была безнадежно больна редкой формой лейкемии, и Муад’Диб, надо отдать ему должное, не жалел для нее средств ни на светил мирового уровня, ни на лекарства, ни на лечебное оборудование. Прямо скажем, бабка Фарида плохо вписывается в эту картину. Насколько можно судить по истории болезни, врачи сделали все, что было в их силах, но второго августа (т. е. более чем за две недели до Хорремшаха) Чани умерла. Этот печальный исход был предрешен давно и, думаю, медики были бы изрядно озадачены, узнай они, что, оказывается, внучка Пардота Кайнза, уже много месяцев подключенная в своих арракинских апартаментах к приборам искусственного дыхания и кровезамещения, вдруг очутилась в какой-то глухой пещере и перед смертью разродилась двойней.
Вообще людей, близко окружавших императора и его подругу в последний год, было на удивление немного – даже включая поваров, охрану и трех названных врачей, никак не более восьмидесяти человек. О них известно практически все: имена прошлые и настоящие, прозвища, возраст, происхождение, родственники и так далее, и тому подобное. Данные приходов, уходов, стенограммы разговоров, протоколы – многотомные досье, жизнь «ближнего круга» расписана буквально по часам. Там нет только одного человека (и, боюсь, искать его бесполезно) – как легко догадаться, нет повивальной бабки Фариды. Сопоставив все доныне известные факты, беру на себя смелость утверждать, что ее никогда и не было.
А вот Муртаза аль-Сайялык действительно был, это не фантом и не выдумка, а вполне реальная личность. Был он начальником, как теперь сказали бы, императорской фельдегерской службы, командиром особо доверенных военных курьеров, и по всем свидетельствам – фанатиком, безгранично преданным Муад’Дибу. Его заявлению, казалось бы, можно верить, если бы не одно «но». Весь месяц до Хорремшахской битвы Муртаза был прикомандирован к Стилгару и провел это время – т. е. отрезок, включающий как официальную смерть Чани, так и загадочные роды – в Хайдарабаде, где наложница императора была всего раз в жизни, и то ребенком. Уже во время сражения (тут множество свидетелей называют время, и довольно точно) Муртаза, бежав от изменника Стилгара, пытался добраться до императора и даже успел организовать небольшой отряд из каких-то групп, отступавших на восток вдоль уступа Защитной Стены. Менее чем через час этот отряд попал под артобстрел идущих к Панджшеру частей Джеруллы, и храбрец Муртаза был убит. После битвы он был найден одним из первых, опознан и отправлен для захоронения на родину.
