Книга Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии - Гай Юлий Орловский

Михаил покосился на мрачных архангелов, все напряжены так, словно вот сейчас готовы вступить в бой за некие идеалы. Гавриил вообще ерзает и то и дело хватается за рукоять меча, Рафаил смотрит с невыразимой скорбью, Уриил и остальные хранят молчание, такие вопросы должен решать архистратиг, на то и армия.

Наконец Михаил произнес надменно:

- Что есть будущее? Непонятное определение. Для нас есть только настоящее, ибо мы - Хранители Настоящего. Всегда!

- Прекрасно, - сказал я с энтузиазмом. - Пусть у вас будет новое настоящее. Правильное. Никакая война не длилась бы так долго и с таким ожесточением, если бы правда была только на одной стороне!.. Вы должны признать, что те и другие были не правы. Разве не видите, именно Господь этого хочет? Точнее, хочет именно этого?

Уриэль сказал ревниво:

- Почему ты уверен, что тебе виднее, чего хочет Господь?

Я ответил скромно, даже глазки приопустил:

- Разве я не по Его образу и подобию?

Михаил сказал резко:

- Ты слишком часто об этом говоришь.

- Но это правда, - напомнил я со скромным достоинством. - Да вы и сами, если чуть остынете, подумайте, разве Господь когда-либо одобрял войны?..

- Но Он позволяет им длиться на земле, - напомнил Гавриил со злорадством.

- Да, - подтвердил я, - но лишь затем, чтобы люди увидели неверность решения проблем с помощью войн.

- И что, - спросил Уриил, - люди увидели?

- До одних доходит раньше, - сообщил я, - до других позже, но постепенно поймут все, что выиграть войну так же невозможно, как невозможно выиграть землетрясение. Вы сами убедились, войны кончаются только для победителей!.. Те наслаждаются победой, а побежденный мечтает о реванше, копит силы, строит новые крепости, готовит новые ударные отряды… Михаил, где твои сорок девять миллионов ангелов?.. Оскорбленные и униженные тобой ангелы, низвергнутые в глубины ада, в первые же дни истребили почти половину твоего изнеженного войска в парадных доспехах!

Михаил поднялся во весь рост, прогремел:

- Нас застали врасплох!

Я крикнул:

- А теперь вы их постараетесь застать врасплох?.. А потом они вас? И сколько будет длиться эта бессмыслица?

Он умолк, архангелы все еще спорят между собой и с архидемонами, но уже не так яростно, без злобных выкриков. Мне даже показалось, что в самом деле больше стараются подыскать доводы пове-сомее, но, увы, те есть у темных и у светлых, и тоже вроде бы несокрушимые.

- Дело даже не в том, - крикнул я, - что Господь желает!.. Разве вы сами не желаете справедливости?..

Михаил сказал оскорбленно:

- Мы для того и созданы, чтобы стоять на ее страже!

- Вообще-то вы созданы не для этого, - сказал я миролюбиво, - но это хорошо, что готовы стоять и на страже. Никакая война не может быть справедливой, потому что воевать справедливо нельзя, даже если воюешь за справедливость!

Мне показалось, Михаил и Вельзевул смотрят с одинаково непонимающими лицами, я уж подумал, не слишком ли красиво я завернул, сам еще не понял, что сказал, просто звучит так весомо и многозначительно, как бы мудро, добавил поспешно:

- Но если вы поступите правильно, а правильно бывает только так, как говорю я, то вы зело узрите, что и Господь именно этого хочет и ждет от вас!

Вельзевул выкрикнул с яростью:

- Чего? Чтобы мы склонились перед Михаилом?

- Нет, - крикнул я. - Чтобы вы с Михаилом склонились перед ним! Перед Господом! И оба признали, что тогда… погорячились. Поспешили. Один сказал, не подумав, а второй, не подумав, начал действовать. Оба не правы!.. И даже если вы оба считаете себя правым друг перед другом, то перед Господом вы не правы оба!.. И сами теперь хорошо знаете. Можете покаяться молча. Господь читает даже мысли. Ну?

Михаил и Вельзевул посмотрели друг на друга испытующе, помолчали. Я затаил дыхание, вокруг тоже стало мертвенно тихо. Краем глаза увидел бледные и восторженные лица Сигизмунда и даже Тамплиера, в самом деле величайший момент в истории мира, а главы противоборствующих партий молча стояли друг перед другом, глядя один другому в глаза, и все мы, архангелы, архидемоны и люди, видели, как меняются их лица.

Благостность я сам ненавижу, но даже на свирепом лице Вельзевула она проступила отчетливо, хоть и ненадолго, и я понял, что оба сделали то, на чем я так настаивал.

Словно устыдившись того патетического шага, который совершили, переломив нечто древнее в себе, оба отступили на шаг, развернулись и двинулись неверными шагами к своим соратникам.

Вельзевул тихонько принялся объяснять своим, что отныне последует, а Михаил шагнул ко мне и сказал со странным выражением:

- Ты столько этого добивался…

- Наконец-то ты понял, - ответил я. - Теперь, зарыв топор войны, к новым победам?

Он взглянул на меня испытующе:

- Ты готов повести отряды в бой?

- А ты готов за меня полежать в постели? - спросил я.

- Что?

- Нет уж, - сказал я, - веди ты. Твоя прерогатива. Я могу пойти во главе свиньи… прости, вы это животное особенно не любите, я имею в виду во главе клина. Если ты не против?

Он буркнул:

- Я могу быть против, но вы, люди, похоже, вспомнили о своей независимости. Даже от Творца! Никак не могу понять, зачем Он вам ее дал.

Я отметил миролюбиво: