— Малькольм, вы говорили о смертях, связанных с бедной царицей, хотя правильнее было бы сказать, что они произошли в результате вмешательства в намеченный ею план действий, из-за чего ее замыслы были нарушены.
Не думаете ли, что вы несправедливы, обвиняя ее в этом? Кто бы на ее месте поступил иначе? Вы же знаете, что она боролась за свою жизнь! Даже больше чем за жизнь! За жизнь, за любовь и за все замечательные возможности, которые открылись бы ей в загадочном будущем, в неизведанной стране Севера, на которую она возлагала такие большие надежды! Вы не думаете, что она, обладая всеми доступными в ее время знаниями и огромной, неодолимой силой, надеялась сделать свои стремления еще более возвышенными? Что она надеялась для освоения новых для нее миров и во благо своего народа воспользоваться тем, чему научили ее сон, смерть и время и что в одно мгновение могло быть разрушено безжалостной рукой убийцы или вора? Вы бы на ее месте в такой ситуации разве не пошли бы на все ради того, что является целью всей вашей жизни и значение чего с каждым годом увеличивалось все больше и больше? Вы же не думаете, что ее разум бездействовал на протяжении всех этих бесконечных однообразных столетий, в то время как ее душа путешествовала от одного мира к другому, носясь по бескрайним звездным просторам? Невозможно, чтобы эти звезды в их безграничном множестве и разнообразии форм не научили ее ничему; ведь мы узнали так много благодаря им, отправившись по дороге, указанной ею и ее народом, когда они мыслью возносились в глубины космоса к ночным светилам!
Маргарет замолчала. Она была чрезвычайно взволнована, по ее щекам текли слезы. Да и я так расчувствовался, что это невозможно было выразить. Это была та Маргарет, которую я знал, и от осознания этого мое сердце почти выскакивало из груди. Моя радость породила смелость. Я не думал, что когда-нибудь решусь заговорить об этом: я обратил внимание мистера Трелони на то, что мне казалось двойственным состоянием его дочери. Взяв за руку Маргарет и поцеловав ее, я обратился к ее отцу:
— Сэр, воистину, ее речь не могла бы быть более убедительной, даже если бы в нее вселился дух самой царицы Теры, который воодушевлял бы ее и подсказывал подобные мысли!
Ответ мистера Трелони просто ошеломил меня. Я понял, что его размышления в этом направлении полностью совпадали с моими:
— А что, если так и было, вернее, так и есть? Я прекрасно знаю, что в ней живет дух ее матери. Если к тому же в нее вселился и дух великой и удивительной царицы, от этого она не только не станет мне менее дорога, а наоборот, будет еще дороже! Не бойтесь ее, Малькольм Росс, по крайней мере, не больше, чем любого из нашей команды!
Маргарет подхватила тему, да заговорила так быстро, будто продолжила фразу за отца, а не прервала его:
— Не надо меня бояться, Малькольм. Царице Тере известно все, и она не собирается причинять нам вреда, я это знаю! Я знаю это так же точно, как и то, что не могу жить без вас!
Что-то в ее словах показалось мне настолько странным, что я вскинул голову и быстро посмотрел в ее глаза. Ее взгляд как всегда был ярким, но напоминал взгляд льва в клетке, что-то в нем мешало понять, что же на самом деле творится у нее в душе.
Потом в комнату вошли двое других наших мужчин, и разговор зашел о другом.
ГЛАВА XVIII Урок «Ка»В ту ночь все легли спать рано. Следующий вечер обещал быть неспокойным, и мистер Трелони подумал, что нам надо набраться как можно больше сил, чему лучше всего способствует сон. Завтрашний день тоже должен был пройти в работе. Все, что имеет отношение к Великому эксперименту, следует подготовить, чтобы в последнюю минуту все не пошло прахом из-за какой-то мелочи. Естественно, мы позаботились о том, чтобы в случае необходимости мы могли вызвать помощь, но не думаю, что у кого-либо из нас было реальное ощущение опасности. И, разумеется, мы не боялись проявления жестокости, от которого приходилось беречься в Лондоне во время длительного транса мистера Трелони.
Что касается меня, то я почувствовал странное облегчение. Я согласился с мистером Трелони в том, что если царица на самом деле была такой, какой мы ее себе представляли (и в этом уже никто не сомневался), то с ее стороны не будет никакого противодействия, поскольку мы воплощали в жизнь все ее пожелания до мельчайших деталей. На душе у меня было легко (хотя еще днем я и предположить такого не мог), но я не мог отделаться от других неприятных мыслей. В первую очередь мне не давало покоя странное состояние Маргарет. Если действительно в ней соединились две личности, что может случиться, если они сольются в одну, новую? Снова и снова я думал об этом, пока мне не захотелось кричать от нервного напряжения. Меня не успокаивало то, что сама Маргарет не проявляла никакого волнения и ее отец вел себя так же. В конце концов, любовь эгоистична, она окрашивает в темный цвет все, что стоит между ней и предметом страсти. Мне казалось, что я слышу, как стрелки часов кругами перемещаются по циферблату; я видел, как ночь начинала рассеиваться и превращалась в сумрак, а сумрак сменялся утренним светом. Так же и мои невеселые мысли сменяли друг друга быстро и безостановочно. Наконец, когда можно уже было подняться с постели, не боясь нарушить покой остальных, я встал. Я тихо прошел по коридору и убедился, что у всех все в порядке: мы договорились, что все оставят двери в свои комнаты немного приоткрытыми, чтобы любой необычный шум стал бы слышен остальным.
Все спали, я отчетливо слышал ровное дыхание, доносящееся из каждой комнаты. Оттого, что эта беспокойная ночь наконец благополучно закончилась, на душе стало легко. В своей комнате я упал на колени, чтобы вознести благодарственную молитву Господу, но даже тогда я ощущал страх, который засел во мне. Я вышел из дома и по вырубленным в скале ступенькам спустился к морю. Купание в прохладной и чистой воде успокоило мои нервы и вернуло мне прежнее настроение.
На обратном пути, когда я поднимался по ступеням, яркий солнечный свет, зарождавшийся у меня за спиной, окрасил скалы в сверкающий золотой цвет. Я снова почувствовал какое-то беспокойство. Все вокруг казалось слишком ярким, как это иногда бывает перед бурей. Я на какое-то время остановился и осмотрелся. И в эту минуту почувствовал легкое прикосновение к плечу. Обернувшись, рядом с собой я увидел Маргарет. Она была так же светла и чиста, как свет утренней зари! Сейчас передо мной стояла моя прежняя Маргарет! И я почувствовал, что последний, решающий день наконец наступил.
Но, увы! Счастье было недолгим. Когда мы после прогулки вернулись в дом, к ней постепенно, стадия за стадией, опять вернулось то состояние, которое в последнее время стало для нее обычным: подавленность и волнение, затем надежда и приподнятое настроение, потом глубокая депрессия и, наконец, апатичная отчужденность.
На сегодня было намечено много работы, и мы все энергично принялись за нее, что стало спасением от тревожных мыслей. После ленча мы все собрались в пещере, где мистер Трелони самым тщательным образом проверил расположение всех собранных там предметов. Переходя от одного из них к другому, он объяснял нам, почему он должен находиться именно на этом месте. В руках он держал большие бумажные свитки, с выверенными планами, расчетами, различными символами и рисунками, которые он скопировал с чертежей, сделанных им самим и Корбеком. По его словам, здесь были зафиксированы абсолютно все иероглифы, которые сохранились на стенах, потолке и полу гробницы в Долине Колдуна. Если бы у нас даже не было точной схемы расположения каждого предмета обстановки, мы смогли бы все восстановить по иероглифическим текстам и знакам.
