Хор поглядел на начальника, и тот снова усмехнулся.
— Давай! Докажи благородному Арраху, что я под надежной защитой!
— Пожалеешь, мой господин. — Хор уже не качался, а твердо стоял на палубных досках, и пальцы его сжимали рукоять меча. — Я слышал, что ты из гвардии… Но в нашем ведомстве все же фехтуют получше!
— Много болтаешь, — заметил Одинцов. Его левая рука метнулась вперед, и Хор, получив сокрушительный удар в челюсть, опять растянулся на палубе. Он замер, боясь пошевелиться, ибо меч Одинцова уже щекотал его горло, а нога, обутая в кожаный сапог, давила на грудь.
— Много болтаешь, — повторил Аррах бар Ригон, — но медленно шевелишься. — Он отвел острие клинка от горла Хота и повернулся к бар Кейну. — Вот так, милейший, это делают у нас в гвардии.
Бар Кейн нехотя выдавил улыбку, но теперь она больше походила на злобный оскал.
* * *
Плот, пугливо прижимаясь к северному берегу, миновал пролив. Здесь, между оконечностью Дорда и Ксайденом, он был неширок — километров пятьдесят, не больше. На карте полуостров Дорд вытягивался к югу, словно целил в противоположный берег, где лежала Катампа, крупнейший порт и самый большой ксамитский город. За этой узостью открывался обширный эстуарий Длинного моря, уходивший к востоку, к торговым городам Ханд, Ири и Ганла. Этот бассейн имел овальную форму, и его дальнее побережье было для айденитов столь же загадочным, как Камчатка для европейцев в Средние века. Край мира, предел обитаемых земель!
Одинцов знал об этих местах из учебной ленты южан. Вместе с языком Ратона и инструкцией по управлению фраером он усвоил и другую информацию, дополнявшую рассказы Найлы о Калитане и княжестве Хаттар, торговавшим с Хандом. Вероятно, он являлся самым знающим географом в северном полушарии планеты.
Сейчас, дожидаясь завтрака, он отдыхал после утренней разминки на палубе и старался не замечать Поуна и Хора. Эта парочка смотрела на него волчьими глазами. Они прекратили помыкать Кайти, но парень был по-прежнему невесел, видимо, жизнь в тесной каюте с двумя здоровенными мерзавцами не доставляла ему удовольствия.
— Готово, хозяин. — Кайти, сервировавший стол, разложил походные сиденья и поклонился.
— Ну, зови бар Кейна. — Одинцов уселся и показал глазами на дверь лазутчика щедрейшего. Потом он оглядел стол и решил, что купит Кайти кабачок в Тагре. Достойная награда за все труды и муки! Кайти был отличным поваром — из вымоченной в воде солонины он приготовил жаркое с овощным гарниром и соорудил рулет из сухарей и сушеных фруктов. Вероятно, в это кулинарное изделие пошли шесть свежих яиц, которые ежедневно выдавались знатным путникам по приказу капитана-сардара.
Бар Кейн появился из своей каюты, холодно поприветствовал Одинцова и сел напротив. Его пристальный взгляд скользнул по яствам, задержался на лице сотрапезника и замер на полированном лезвии челя. Чель, вместе с мечом, был прислонен к переборке у сиденья Одинцова.
— Удивительно, что ты владеешь этим варварским оружием, — заметил бар Кейн, прожевав первый кусок. Он одобрительно кивнул и положил на тарелку еще жаркого.
— Ты ведь, должно быть, знаешь, что я наполовину хайрит, — сказал Одинцов. — А хайриты — великие воины!
Лазутчик хмыкнул, но ничего не возразил. Некоторое время они сосредоточенно жевали, потом бар Кейн осторожно поинтересовался:
— Где же ты освоил такое редкостное искусство? Ведь не в императорской гвардии?
— В последнем южном походе.
— И это… это странное копье…
— …я выиграл в кости у одного хайрита. Только это не копье, почтенный, им обычно рубят, а не колют.
Бар Кейн покачал головой:
— Не представляю, как этой штукой можно рубить… Такая длинная рукоять! Она же мешает!
— Не мешает, если знаешь, где взяться и как махнуть, — возразил Одинцов. Ему не хотелось говорить о воинских секретах хайритов, — чель был страшным оружием, более эффективным, чем меч или копье, и он желал, чтобы это как можно дольше оставалось тайной для Кейна и его подручных. А потому на своих тренировках работал в полсилы.
— Но как же… — начал бар Кейн, потянувшись к рулету, и тут громкий крик с мачты прервал его. Вопил матрос, сидевший на самой верхушке в «вороньем гнезде», и голос у него был встревоженный. Одинцов приподнялся, но ничего не разглядел, — с юга и востока простиралось море, на севере тянулся скалистый берег Дорда, а западное направление было закрыто кормовой надстройкой, у которой они сидели.
— Что там?.. — встревожился Кейн.
— Что бы ни случилось, это не помешает нам закончить завтрак, — невозмутимо произнес Одинцов. Он налил себе розового вина и принялся за рулет.
— Дивлюсь я тебе, бар Ригон! — Лазутчик отодвинул тарелку. — Это же наверняка ксамиты! Их галера! Или две, или три!
Его сотрапезник отхлебнул вина:
— А какая, собственно, разница?
— Как какая! Одна галера — отобьемся, две — почти смерть, а три — верная смерть!
Одинцов повернулся к бледному Кайти:
— Ну-ка, парень, сбегай наверх и взгляни, сколько за нами галер. И есть ли они вообще!
Слуга исчез. Через три минуты он вернулся и доложил, что за стагартом идут два корабля, какие — не разобрать, ибо до них еще далеко, но капитан-сардар велел на всякий случай готовить катапульты. Впрочем, это Одинцов видел и сам: моряки уже суетились у метательных орудий, а воины Береговой Охраны с грохотом и лязгом натягивали панцири и разбирали оружие. У них были небольшие мечи и щиты, приспособленные для абордажного боя, и по три дротика на брата, кроме того, в каждой окте имелась пара арбалетчиков.
— Ешь и пей, — сказал Одинцов бар Кейну. — Раньше полудня они нас не догонят. — Он подлил себе розового, наблюдая за суетой на палубе. На море царило затишье, и, хотя плот полз на восток со скоростью всего в четыре узла, ксамитским галерам — если то были галеры! — требовалось не меньше трех часов, чтобы их настигнуть.
Большую часть этого времени Одинцов провел в беседе с откровенно нервничавшим бар Кейном, который то и дело прикладывался к вину. Наконец он забрал у лазутчика кувшин, заметив, что благородному нобилю будет трудно орудовать мечом, и велел натягивать панцирь. Поун и Хор были уже готовы: оба — в кольчугах до колен, в глухих шлемах, с топорами и длинными мечами, вдобавок у каждого на перевязи — десяток метательных ножей с тяжелыми лезвиями и короткими рукоятями. Одинцов тоже натянул добрую хайритскую кольчугу, прицепил меч и взял чель. Свой арбалет он вручил Кайти. Затем повернулся и зашагал к трапу, ведущему наверх кормовой надстройки. Три воина в доспехах, лязгая металлом, двинулись за ним, Кайти, сгибаясь под тяжестью хайритского арбалета и колчана со стрелами, тащился сзади.
Поднявшись по лестнице, он оглядел крышу надстройки и остался доволен. Есть где развернуться! Все-таки плот не корабль: плывет медленнее, зато места гораздо больше. Одинцов перевел взгляд на море. До чужих кораблей оставалась половина километра, и уже было ясно, что их преследуют ксамитские галеры. Они шли под парусом и веслами, а их палубы, от одного борта до другого, полнились вооруженными людьми. Легкая пехота, определил Одинцов опытным взглядом, по полторы сотни на каждом корабле.
