Аннализа старательно вспоминала английские слова.
– Здравствуйте, – сказала она.
Его рост и убийственная грация немного напугали ее. В то же время его глаза были спокойными, как вода в пруду.
– Вы говорите по-итальянски?
– Совсем немного, – ответил он уже по-итальянски, указывая на своего спутника, который тем временем спешился и подошел к ним с непринужденной грацией.
Улыбнувшись про себя, Аннализа подумала, что он способен на озорство. Он ей сразу понравился. Темноволосый мужчина улыбнулся и коротко поклонился.
– Чем я могу вам помочь? – поинтересовался он по-итальянски.
Аннализа показала ему книгу, которую держала в руках.
– Мне нужен кто-нибудь, кто мог бы прочитать мне эти стихи на моем языке. Где я смогу найти такого человека?
Его лицо оживилось.
– Вы жена поэта? Графиня?
– Да. – Аннализа улыбнулась. – Вы знакомы с его произведениями?
Он медленно кивнул, потом посмотрел на брата. У Аннализы было такое чувство, что оба слегка взволнованны.
– А он сам не читает вам?
– Прочитал бы, если бы я попросила, – спокойно ответила Аннализа, – но есть причины, по которым я хочу ознакомиться с ними сама.
– Понятно, подождите, пожалуйста.
– Конечно.
Мужчины отошли немного и наклонились друг к другу. Лорд Элбери свободно сцепил руки за спиной, а его брат изящно жестикулировал одной рукой. Они были похожего телосложения, у обоих были длинные ноги и широкие плечи, Аннализа уловила сходство их скул и ртов красивой формы, разным был лишь цвет их кожи. Она улыбнулась. При виде их женщины должны падать в обморок.
Наконец лорд Элбери кивнул, и они вернулись.
– Скажите вашему кучеру, чтобы ехал за мной, – сказал темноволосый брат. – Я знаю женщину, которая может вам помочь.
Он обратился к кучеру, назвал тому адрес и вернулся обратно к Аннализе.
– Скажите ей, что вас прислал Гэбриел Сент-Ивз.
– Благодарю вас! Вы тоже брат леди Кассандры? – поинтересовалась она, пока он не ушел.
– Да. Как вы догадались?
– Она рассказывала о вас.
В его светло-зеленых глазах появилось любопытство.
– Вы знакомы?
– Она знакома с моим мужем. Вы знаете, они оба писатели.
– Да, – ответил Гэбриел и слегка шевельнул бровью, – я знаю.
За это мгновение Аннализа поняла все. Это было настолько очевидно, что она почувствовала себя полной дурой, потому что не распознала этого раньше. Кого мог любить Бэзил, кроме женщины, такой же страстной, как и он сам, которая любила слова и любила мир так же, как любит их он?
Аннализа подавила эмоции, сдавившие ее грудь, и заставила себя улыбнуться:
– Благодарю вас за помощь, сэр.
В ответ он учтиво поклонился:
– Рад вам помочь.
Карета двинулась, и Аннализа откинулась на плюшевые подушки, пытаясь разобраться в своих чувствах. Что это? Предательство? Горе? А может, ревность?
Нет, ничего подобного она не чувствовала. Это был страх. Непривычное, острое и ужасное чувство страха. Она-то представляла себе некое слабое создание, какую-нибудь итальянскую красавицу актрису, женщину, неравную Бэзилу по положению в обществе.
Аннализа позволила кучеру отвезти себя по адресу, названному братом Кассандры, и внесла книгу в дом встретившей ее на пороге женщины средних лет, показавшейся ей слишком суровой. Когда Аннализа назвала имя Гэбриела, хозяйка заволновалась, ее желтоватые щеки слегка порозовели, и Аннализа не смогла сдержать улыбки.
Они сидели в комнате, восполнявшей красоту, которой не хватало хозяйке, – ее основными цветами были ярко-красный и блестящий черный, дополненные кое-где медью и золотом. Это было очень чувственное место, а когда женщины начали читать и переводить стихи Бэзила, Аннализа поняла, что это превосходный фон для их занятия.
Если у нее и оставались еще какие-то сомнения, была ли именно Кассандра той женщиной, которая владела сердцем Бэзила, то стихи развеяли ее сомнения. Каждое слово было насыщено красками этой женщины – красновато-коричневым, рыжим и золотым оттенками ее волос и белизной ее лица. И хотя ни в одной строчке не говорилось о плотских радостях и вообще не упоминались женщины, в стихах было столько страсти, что Аннализа почувствовала, как горят ее уши.
– О Боже, – выдохнула переводчица, – все это так необычно!
Аннализа кивнула:
– Да, конечно.
В тот же миг она почувствовала, как ее переполнила ничем не выразимая радость от того, что все встало на свои места.
Да. Она любила их, они любили ее, они любили друг друга. Их жизни переплелись каким-то непостижимым образом. Аннализа не верила, что это простое совпадение. Существовала еще какая-то причина, и Аннализа должна была ее выяснить.
В этот вечер Кассандра забыла про чувство вины и печали и наслаждалась обществом человека, который бесповоротно изменил ее жизнь. Они гуляли по Хартворду, поднимались на холмы, и пересекали зеленые луга с овцами и наконец остановились на вершине холма под древним дубом, о котором говорили, что он волшебный. Бэзил уперся в него ладонями и присвистнул от восторга.
– Никогда не видел такого дерева!
– Когда я была маленькой, то думала, что оно живое и я могу услышать, как оно говорит.
– Прямо как кресло моего дедушки!
– А что оно говорило?
– Ой, не знаю, что-то теплое и нежное.
Кассандра запрокинула голову и посмотрела вверх.
Листва дуба была такой густой, что напоминала крышу, через которую пробивались лишь крошечные лучики солнца. Она опустилась на траву.
– Я думала, что если когда-нибудь убегу из дома, то буду жить здесь.
Бэзил тоже лег на траву лицом вверх. Его тело было далеко от нее, а голова настолько близко, что Кассандра чувствовала, как до ее уха дотрагиваются его локоны.
– Ты хотела убежать?
– Не особенно. Но в романах, которые я читала, побег напоминал увлекательное приключение.
– А я хотел убежать вместе с цыганами и танцевать всю ночь.
– Ты не написал стихов о цыганах, теперь тебе надо будет это сделать.
– Мм…
Кассандра знала, что Бэзил хочет спать так же сильно, как и она. Она закрыла глаза. Щебетали птицы, жужжали насекомые, она услышала раздавшийся издалека крик человека, который, наверное, работал на своем поле.
Бэзил говорил о мгновениях. Эти мгновения просто восхитительны! Она запомнит, как они с Бэзилом лежали в траве, его волосы касались ее уха, а одно его присутствие давало ей ощущение уюта. Кассандра порывисто протянула руку, их пальцы соединились, и они почувствовали то, что осталось недосказанным.
