— Когда мы поженимся, — сказал он, — первое, что я сделаю, это сожгу все эти отвратительные вещи, которые ты называешь своим гардеробом.
— Мы не поженимся, — заявила она. — Я увлечена вами. Пусть даже это заставило меня забыть на некоторое время о скромности, но я не могу забыть, зачем вы находитесь здесь.
— Я и не надеюсь, что ты забудешь, — произнес он. — Но ты недооцениваешь меня. Уверен, что выход есть.
Она закрыла глаза и, устало вздохнув, снова открыла.
— Думаешь, я не пыталась найти его? Я знаю Лонгледж как свои пять пальцев, прикидывала и так и этак. Я не написала бы лорду Гордмору письмо, если бы надеялась найти решение?
Тут он вспомнил, зачем приехал сюда. Нужно предупредить ее. Нельзя допустить, чтобы она узнала об этом из газеты в среду.
— Мирабель, напрасно ты ему написала, — начал он. — Очень жаль, что ты мне не доверяешь. А теперь у нас вообще не осталось времени.
Он помедлил. Он приехал, чтобы предупредить ее, но забыл о Горди и о том, чем он ему обязан. Это было похоже на предательство. Однако предупредить ее необходимо. Если он этого не сделает, то поступит бесчестно по отношению к ней.
— Твой друг немедленно созовет заседание комитета по вопросу строительства канала, — произнесла она деловым тоном. — Если он не глуп, то сегодня же отправит объявление в газеты, чтобы оно появилось в среду в «Дерби Меркьюри».
Она уже знала. Не зря ее считали умницей. Она понимала, как делаются такие дела. Она, должно быть, знала, что в соответствии с порядком, установленным парламентом, требуется, чтобы извещение о заседании комитета по вопросу строительства канала было напечатано как в лондонской «Газет», так и в местной «Дерби Меркьюри». Не это ли она так тщательно изучала на днях? И не с этим ли был связан ворох юридических документов на ее письменном столе? Неужели она собирается воздвигнуть на их пути юридические препоны?
Как, скажите на милость, в сложившейся ситуации сохранить преданность обеим сторонам?
— Он не хочет терять ни минуты, — сказал Ал истер. — Но ведь мне ты должна верить, что я позабочусь о том, чтобы все было справедливо.
— Если хочешь, чтобы все было по справедливости, отправляйся в Лондон, — заявила она. — Я надеялась, что к этому времени ты уже будешь в пути.
— Я знаю, что ты рассчитывала на мой отъезд, вернее, на то, что меня увезут в Лондон в смирительной рубашке.
— Ты не оправился от стресса, хотя и не хочешь признаться в этом, — произнесла ока. — Ты не можешь защищать и мои интересы, и интересы лорда Гордмора. Они исключают друг друга. Неудивительно, что тебе постоянно снится война, ведь ты не перестаешь бороться с самим собой.
Он подошел ближе и взял ее руки в свои.
— Я управляла своими и отцовскими делами более десяти лет. И это не первый кризис, который мне приходится преодолевать. Я не беспомощна и не глупа.
— Я знаю, — сказал он. — И все же это не означает, что мужчина, который любит тебя, не может попытаться тебе помочь.
— Боюсь, что означает, — возразила она. — Я не могу отстаивать свои позиции, когда ты рядом.
Он сжал ее пальцы. Она осторожно высвободила руки.
— Если ты действительно хочешь, чтобы я победила в этой борьбе, держись от меня подальше. Лучше бы ты уехал в Лондон.
— Я не желаю спасаться бегством, как трус. Она вздохнула, теряя терпение.
— Если лорд Гордмор действительно тебе друг, он заставит тебя уехать. Если же он эгоист, ни за что не отпустит тебя. Если ты будешь настаивать на этом безнадежном…
— Побойся Бога, Мирабель, — прервал он ее. — Ты знаешь мою историю. Я всегда попадаю в безвыходные ситуации. Но еще ни разу не выпутывался из них сам. А мне двадцать девять лет. А я чувствую себя глупым и никчемным.
Она пристально посмотрела на него.
— Я не собиралась обращаться с тобой как с ребенком, — заявила она. — В тебе нет ничего ребяческого. И не надо чувствовать себя глупым и никчемным. Для этого нет причины. Мы все оступаемся. Жизнь ставит перед нами трудные задачи.
— Я хочу решить эту задачу, — произнес он. Она одарила его лучезарной улыбкой.
— Вопреки здравому смыслу, ты заставляешь меня поверить тебе. Ладно. Можешь остаться или уехать — как пожелаешь.
— Не сомневайся, я не уеду, — заверил он ее. Она кивнула.
— Дело твое. — Она отступила на шаг, вздернула подбородок и перешла на официальный тон. — Вы сейчас являетесь представителем лорда Гордмора. Будьте так любезны передать его сиятельству, что я говорю от имени своего отца, который не согласен с тем, что его сиятельство намерен проложить канал на его земле. Передайте ему, что мистер Олдридж категорически возражает против строительства канала в районе Лонгледжа и будет бороться с ним всеми доступными ему средствами, если потребуется, даже в парламенте. Было бы также неплохо предупредить его сиятельство, что средства, имеющиеся у Олдриджей, никак нельзя назвать незначительными. Вы это сделаете для меня, сэр?
Алистера поразил ее холодный решительный тон. Он уже привык к переменам в ее настроении и быстро пришел в себя.
— Разумеется, мисс Олдридж, — с поклоном ответил он. — Что-нибудь еще?
— Пока все, — ответила она. — Если понадобится, я пошлю за вами. — Она жестом отпустила его, хотя он ожидал другого прощания.
Но он уже получил от нее гораздо больше того, на что мог надеяться. Удовольствия, которые едва ли можно было назвать невинными.
Он сам настоял на том, чтобы она относилась к нему как к разумному деловому представителю Горди, и, как его представитель, не ожидал, да и не хотел какого-то особого отношения.
На нежность он может рассчитывать, лишь женившись на ней. Но пока у него нет средств содержать семью. Они появятся, когда они с Горди добьются рентабельности шахт, а это напрямую зависит от строительства канала.
Короче говоря, прежде чем везти на коне прекрасную даму, будущему рыцарю в сверкающих доспехах необходимо победить нескольких драконов.
Алистер вежливо попрощался и пошел прочь. Потом вдруг вернулся, обнял ее и страстно поцеловал.
После чего стал, прихрамывая, спускаться с холма.
Ни разу не оглянулся, но на губах его играла улыбка.
Когда Алистер возвратился в гостиницу, он застал лорда Гордмора в гостиной за кружкой пива.
Алистер тоже заказал пиво. И когда слуга принес его и удалился, передал то, что просила мисс Олдридж.
Гордмор отнесся к сказанному довольно спокойно.
— Ситуация не хуже, чем мы ожидали, — сказал он. — В сущности, даже лучше. Когда ты отправлялся из Лондона, мы предполагали, что все землевладельцы настроены против нас. Но оказалось, что у нас всего один противник. — Он глотнул пива. — Тем не менее я настаиваю на твоем возвращении в Лондон.
