Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
— Там они, родимые.
Стараясь не шуметь, Торп обошёл луг по краю. Здесь в десятке мест дикий кустарник рассекали тропки, которыми звери выбирались на открытое место. Ещё на свету Торп установил рядом с дорожками распоры, а теперь на ощупь с помощью куска верёвки закрепил возле каждого лаза отточенный кол, нацелив его остриём на тропу. Затем так же тихо вернулся к околице, где ждала его Тинда. Девчонка сидела, грея пальцы над горшочком с углями.
— Готово… — шепнул Торп. — Зажигай!
Посошины, обвитые просмолённой паклей, ожидали единой искры, чтобы вспыхнуть тяжёлым коптящим пламенем. Торп и его помощница схватили по паре факелов.
— Ага-а!.. — заорал Торп, размахивая огнём, и побежал в сторону непроглядно темнеющего поля. Тинда подхватила его крик, завизжав, как только девчонки умеют, и без тени сомнения ринулась следом.
Оглушённые собственными воплями, они не слышали короткой суматохи, произошедшей во тьме, лишь визги и треск, прилетевшие от самого леса, подсказали Торпу, что план его сработал.
Первые две ловушки оказались пусты, у третьей кол был сломан и выворочен, почва вокруг густо залита кровью.
— Эх, сошел с дрына! — досадливо воскликнул Торп, наклоняя факел к земле, чтобы рассмотреть следы. — Ничего, утром отыщем. Видишь, как его крепко зацепило. А покуда — пошли, там ещё западни устроены, поглядеть надо.
Ближайшая же западня оказалась не пуста. Преизрядный подсвинок валялся среди измолоченных кустов. Затёс вошёл ему под самое рыльце, разворотив горло.
— Хороша хрюшка, — похвалил Торп. — Бочонка три солонины выйдет. Ну-ка посвети.
Он перевернул успевшую обмякнуть тушу и принялся простать добычу. Тинда стояла рядом с двумя факелами в руках.
— Хоть бы отвернулась… — проворчал Торп.
— Что я, не видала, как поросят холостят? — возмутилась девчонка. — Не пойму только, этого-то зачем? Он всё одно уже мёртвый.
— Ежели ему сейчас этого дела не вырезать, — объяснил Торп, — то ты мясо и есть не сможешь. Вонять будет, как из выгребной ямы. Ясно?
— Ясно, — протянула Тинда. — А как мы его потащим?
— Волоком. Я покуда ракитнику вырублю, а ты беги за матерью, вдвоём не управимся.
До самого восхода в избушке при свете лучины делались заготовки. Свина освежевали и разделали на куски, удобные для копчения. Соли в доме у вдовы не важивалось, так что пришлось обходиться без солонины.
С утра Торп прошёл по следам второго подранка, но ничего не добыл, поскольку волки успели добыть кабана раньше, оставив охотнику лишь разбросанные по траве мослы. Чтобы не возвращаться пустым, Торп вырубил в болотине пару осинок. Осиновый дым для копчения — самый пригожий.
После обеда, поевши жирной похлёбки с требухой, Торп вплотную занялся крышей. Жердинки нарезал ладненькие и, стоя на чердаке, осторожно подвёл их рядом со старым прогоном. Перевязал тонкой лозой, а потом уже полез на крышу приминать дранку, которая местами всё-таки взъерошилась. Сладил и там как надо и, уже спускаясь со стромкой крыши, подвернулся неловко и грянулся вниз — только кость хрустнула. Поначалу и не больно было, только странно видеть белый костяной сколок, торчащий из разодранной порточины. Потом, когда Лика и ревущая белугой Тинда волокли его в дом, вот тут Торпу мало не было.
Торпа уложили на хозяйской постели, Тинда умчалась в какой-то неведомый Рамеш — звать деда Мая. Дед Май явился не мешкая, боль в покалеченной ноге заговорил, предупредив, что это ненадолго. Вправил обломки кости на прежнее место, перетянул ногу полотном и уложил в лубяное корытце, срезанное с чёрной ольхи. Потом попрощался и, получив за лечение ломоть свежей ветчины, ушёл восвояси, обещавши при случае наведаться.
К ночи хилый стариковский заговор перестал действовать. Торп лежал, стараясь не застонать, не потревожить хозяйку, которой вздумал помочь, а того вместо принёс лишние хлопоты. Боль дрожала в ноге, собиралась в один ломотный клубок, Торп укутывал больное место лоскутным одеяльцем, следом начинала болеть вторая нога, Торп, так и не придя в чувство, ухичивал и её. Тогда начинала болеть третья нога, а за ней следующая. Боль множилась, казалось, конца не будет изломанным ногам.
«Правильно, — думал Торп сквозь наплывающую горячку, — двумя-то ногами столько дорог не исходил бы…»
Приходил мучитель Сатар, кричал сердито, бил палкой в больное место, требовал, чтобы Торп поднимался и бежал дальше: «Тебе идти сказано, а ты бока пролёживаешь! Ишь, что удумал… ну да от меня не скроешься, я тебя к счастью силком приволоку!»
Лика вставала к немощному гостю, поила горьковатым брусничным отваром, потом шла к хнычущему Версу: метался мальчонка — видно, тоже маялся чужой болестью.
Что было дальше, Торп не знал и себя самого вспомнил лишь через четыре дня. А уж встал от болезни и того позже, едва не в середине зимы. За это время старый Май целую тропу натоптал из Рамеша к домику Лики. Если бы не вовремя промысленный кабан и не серебряный образок, смародёрствованный Торпом после несостоявшейся битвы, то уж и неведомо, как бы Лика изворачивалась зимой без мужика в доме и с немощным постояльцем. Ну а ближе к весне Торп уже не был нахлебником, а, вспомнив прежнюю жизнь, вовсю промышлял на болоте и в бору, нанеся немалый урон тетеревам и зайцам, которых наловчился давить волосяной петлёй.
За этими делами Торп и думать забыл про вредного гнома, пущенного по его следам. Однако злобный колдунишка про Торпа не позабыл и о себе напомнил. Торп возвращался с оттаявшего болота, таща полный мешок жирных корней бобовника. Местные эту траву не знали и не ели, так что она оставалась невыбранной даже в местах, всеми исхоженных. А Торп ещё в прежние годы привык подмешивать молотый бобовник в хлеб и варить из жгучего корня хмельное пиво. Ещё на открытом мху Торп почуял, что лёг на него чужой глаз и пытается водить. Потому и пошёл не напрямки, а торной тропой. Ни колопута, ни Дикого Кура Торп не боялся, но бережёного бог бережёт.
И уже на выходе в берёзовую рощицу, куда за неделю до сенокоса деревенские девчата бегали брать землянику, Торп повстречал злокозненного Сатара. Гном стоял, растопорщив бороду и грозно нахмурив кустистые брови.
— Пригрелся? — вопросил он, ударив в землю посохом. — Долг забыл? Так я напомню…
У Торпа при виде недруга оборвалось в груди. Только вечор Лика шепнула ему, что, по всему видать, быть им вскоре не вчетвером, а пятерым, но тут вдруг такая незадача… Опять гонит тебя по миру жестокое благословение лесного божества.
А потом Торпа забрало зло. Коротышка-волшебник набирал в грудь воздуха для следующей гневной тирады, когда Торп шагнул вперёд и ухватил мага за бороду:
— Слушай, тебе твоя вечная жизнь не надоела?
— Испепелю!.. — заверещал Сатар, отмахиваясь посохом.
Торп вырвал посох из гневно сжатого кулачка, хрястнул о ближайшую берёзку. Посыпались искры, запахло гарью — и всё, больше в посохе силы не оказалось.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
