Андрей наконец выключил зажигание.
– Полагаю, дело идет к премьере. Нам это на руку. Легче будет пробраться в кабинет твоей подруги.
С видом заговорщиков они прокрались к особняку. Машины прокурора нигде видно не было. Опасливо озираясь, сыщики–любители проникли в особняк. Здесь было тихо. Все ушли в театр. Василиса и Андрей по скрипучим ступенькам поднялись на второй этаж. Дверь в кабинет Ады была наскоро починена, заперта и опечатана.
– Как войдем? – Успенский вопросительно взглянул на напарницу.
Вместо ответа она прошла к окну в конце коридора и провела рукой под подоконником. Потом с торжеством продемонстрировала Андрею ключ.
– Ада мне как-то рассказала про этот тайник на всякий случай. – Она подошла к двери, вставила ключ в замочную скважину и тяжело вздохнула. – Теперь, Петрович, точно нас посадит.
– Победителей не садят, – скаламбурил Успенский.
– Почему? Можно и посадить. Было бы желание, – раздалось у них за спиной.
Сыщики обернулись. Позади них стояли прокурор–криминалист Филатов и следователь Доронин. Филатов улыбался.
– Что, товарищи, влипли?
Василиса с Андреем постарались изобразить на лице раскаяние. Прокурор со следователем недолго любовались их гримасами. Наконец Филатов вздохнул.
– Нет, друзья, я вижу, что вас можно остановить только одним способом: прямым попаданием трехдюймового снаряда. Ну что, Игорек, убьем их или постараемся использовать в мирных целях?
Доронин пожал плечами.
– Алексей Петрович, нам же все равно понадобятся понятые. Давайте лучше их пригласим.
Прокурор сделал вид, что колеблется. Потом кивнул с видом императора, дарующего подданным конституцию.
– Ладно, пусть заходят.
Василиса не заставила себя просить дважды. Она повернула ключ. Замок щелкнул и открылся. Все вошли в кабинет.
Андрей внимательно посмотрел на прокурора–криминалиста.
– Я знаю, где тайник.
Филатов кивнул.
– Я тоже.
– Сам сообразил?
Но тот лишь сокрушенно покачал головой.
– Если бы! Звонок неизвестного доброжелателя. Анонимный стук.
– И ты поверил?
– Он сказал, где найти ключи госпожи Винтер. Те, которые отобрали у Василисы в подвале. Ключи нашлись, они висели на гвоздике в туалете, как и передал звонивший. Поэтому из туалета я сразу сюда. Скажи честно, это не ты мне звонил?
Успенский развел руками.
– За кого ты меня принимаешь? Я бы прислал поздравительную телеграмму. И потом, я сам на себя не стучу.
Филатов разочарованно вздохнул и обратился к Василисе:
– Ты не помнишь, какие именно ключи были на той связке?
Та напрягла память.
– Во–первых, от кабинета, потом от машины, от квартиры, конечно. Слушай, у меня брелок от них остался.
Она принялась рыться в карманах, но Филатов остановил ее.
– Не ищи, не стоит. Лучше попытайся вспомнить, каких-нибудь ключиков от дачи или от другой квартиры не было?
Успенский прищурился.
– Думаешь, то, что ищем и мы, и преступники, находится там?
– Возможно, мы сейчас все найдем.
Андрей внимательно следил за Филатовым. Похоже, тот знал, что ищет. И, главное, действительно знал, где искать. Поэтому астролог решил опередить его. Он решительно прошел к старинному чипенддейловскому креслу и остановился возле него.
– Петрович, я ведь знаю, почему ты во время прошлого обыска ничего не нашел.
Филатов подозрительно прищурился.
– Ну-ка, предскажи, пророк.
– Потому что ты сидел на уликах. Ву–а-ля! – Андрей перевернул кресло и жестом фокусника указал на нижнюю поверхность сиденья. – Все остальное в кабинете твои ребята перевернули и перелопатили самым тщательным образом.
Успенский сунул руку под обивку кресла. Теперь и его лицо приняло разочарованное выражение.
– Пусто. Постойте нет, тут что-то есть.
Он медленно извлек из тайника один–единственный лист бумаги.
Василиса, Филатов и следователь склонились над его находкой.
– Это же страница рукописи. И похоже, что этот листок был тут не один.
– А где остальные?
– Кто-то спер, – глубокомысленно заметил следователь Доронин.
– Что спер, это понятно, – несколько раздраженно заметил прокурор–криминалист. – Но вот кто? Я не фамилию спрашиваю, я имею в виду – был ли это убийца? Скорее всего, так оно и было.
Филатов надел очки, заглянул в листок и прочитал вслух:
– «В вечер той страшной субботы, четырнадцатого июня тысяча девятьсот сорок третьего года, когда потухшее солнце упало за Садовую, а на Патриарших Прудах кровь несчастного Антона Антоновича смешалась с постным маслом на камушке, писательский ресторан «Шалаш Грибоедова» был полным–полон».
– Обрати внимание – снова сорок третий год! – воскликнула Василиса.
Филатов бросил на нее вопросительный взгляд поверх очков.
– Ты о чем?
– Она хочет сказать, что это рукопись первого варианта «Мастера и Маргариты», – пояснил Успенский.
Прокурор и следователь переглянулись.
– Это же музейная редкость! За такое очень просто могли убить.
– Вот вам и мотив.
Прокурор–криминалист снисходительно посмотрел на астролога.
– Видишь ли, Палыч, мировой заговор – это, конечно, интересно. Но мой личный опыт говорит другое. Преступления совершаются по причине ревности, зависти, жадности. И если за этим и стоит банк, то с единственной целью: завладеть помещением. Все остальное – абстрактная беллетристика. Игорь, приобщи к делу.
Он протянул листок Доронину, и тот убрал его в отдельную пластиковую папку. А в качестве скрепки использовал авторучку.
Василисе показалось, что Андрей чем-то серьезно озабочен. Во всяком случае, выглядел он слегка рассеянным. Как бы прислушивался к своим мыслям.
– У тебя что, опять видение начинается? – тихо спросила она его.
Прокурор со следователем ни на что не обращали внимания, поглощенные обсуждением находки и возможными последствиями.
Успенский повернулся к ним спиной и показал Василисе еще одну находку, о которой предпочел умолчать.
– Вот, смотри, что там еще было.
Это был монокль на шнурке. Похожий на тот, который украшал портрет Булгакова в кабинете режиссера Покровского. Или тот же самый? Ответ не заставил себя ждать. По коридору застучали шаги, и в распахнувшуюся дверь кабинета влетел Артур Эдуардович собственной персоной. В коридоре осталась гудеть пчелиным роем его свита.
